— Ты не знаешь, где она живет.

— Знаю, — возразил Мандачува.

— Мы делаем это часто, — сказал Хьюмэн. — Мы знаем про всех, где они живут.

— Но никто вас никогда не видел!

— Мы скрываемся, — сказал Мандачува. — К тому же никто нас не ищет.

Миро представил, как десятки свинок крадучись ходят по Милагре в ночной тьме. Охраны не было. Лишь немногих людей дела заставляли выходить из дома в темноте. А свинки были маленькими и могли пригнуться в траве и просто исчезнуть. Не удивительно, что они знали о металле и машинах, несмотря не все правила, которые были придуманы для того, чтобы они этого не узнали. Нет сомнения, что они видели шахты, наблюдали за посадкой космического челнока, видели, как печи выпекают кирпичи, как фазендейро пашут землю и высаживают амарант для людей. Не удивительно, что они знали, о чем они спрашивают.

«Какие мы глупцы, считали, что можем изолировать их от нашей культуры. У них осталось больше секретов от нас, чем у нас от них. Вот тебе и культурное превосходство».

Миро сорвал стебль капима.

— Нет, — сказал Мандачува, забирая стебель у Миро. — Нельзя брать корневую часть. Если съесть корень, ничего не получится. — Он выбросил корень, который сорвал Миро, и сорвал еще один, примерно на десять сантиметров выше основания. Тогда он скомкал его и вручил Миро. Миро начал жевать.

Мандачува щипал и тыкал его.

— Не беспокойся, — сказал Миро. — Найди Уанду. Они могут арестовать ее каждую минуту. Иди же.

Мандачува посмотрел на остальных и, уловив невидимое одобрение, побежал вдоль ограды к склонам Вила Альта, где жила Уанда.

Миро пожевал еще. Как и сказали свинки, он чувствовал боль, но не обращал на нее внимания. Единственное, что интересовало его, — выйти, остаться на Лузитании. Может быть, с Уандой. Забыть обо всех правилах. Когда он оставит людей и останется в лесу, они потеряют свою власть над ним. Он станет отступником, в чем его уже обвиняют. Он и Уанда оставят за собой все сумасшедшие правила человеческого поведения, будут жить, как хотят, и вырастят новых людей, с новой системой ценностей, которым они научатся от свинок, из жизни в лесу; такого еще не было в Ста Мирах, и Конгресс не сможет остановить их.

Он подбежал к ограде и схватился за нее обеими руками. Боль была такой же сильной, но теперь ему было все равно, и он забрался наверх. Но с каждой секундой боль становилась все сильнее, и он начал ощущать ее очень остро. Он начал понимать, что капим вовсе не действует на него, но он уже был на самом верху. Боль сводила с ума; он не мог думать; по инерции он перекинулся через верх, и голова его прошла через вертикальное поле ограды. Мозг его наполнился всей болью его тела, как будто он весь горел.