Деклассированные говорили, прихлебывая свое варево, и Маан постепенно начал их понимать. Они называли себя не именами, а кличками — Хромой, Карла, Щипчик, Схвалень. Маан по привычке называл их для себя проще — Старик, Калека, Улыбчивый и Сероглазая. Из их разговора Маан не узнал ничего интересного — они обсуждали давно прошедшие события, негромко переругивались, спорили по пустякам и грубо шутили. Но Маан давно обучился терпению, он мог оставаться без движения много часов подряд, не выдавая своего присутствия. Однажды, страдая от жестокого голода, он два дня ждал, замерев, когда крыса высунется из своей норы. Вскоре он начал что-то понимать. Они действительно оказались под землей недавно, дней десять назад. Нашли заброшенный старый технический лаз в каких-то развалинах и решились на свой страх и риск. Их было шестеро, но двое погибли уже здесь — один сорвался, окончив жизнь на перемоловших его тело штырях, другой сунулся вырвать кабель из какого-то распределительного счета и быстро превратился в груду обожженных, покрытых сгоревшими тряпками, костей. Погибших почти не вспоминали — думали о живых. В этом отношении мораль деклассированных бродяг не отличалась от его собственной.

Они брели в потемках, используя несколько самодельных фонарей и примитивный набор для преодоления препятствий — палки, веревки, крючья. Питались в основном похлебкой из мха и лишайника, поймать крысу считалось редкой удачей. Сложнее всего было с водой — и Маан немало этому удивился, пока не вспомнил, что для слабого человека, особенно в таком состоянии, сломать водоносную трубу из легированной стали — сложная, едва ли преодолимая, задача. Поэтому, найдя вход в Старую Долину с ее полными тяжелой черной воды лужами, бродяги решили остановиться здесь на несколько дней.

Они ничем не угрожали Маану, и он понимал это. Они даже бессильны увидеть его, не то что причинить какой-то вред своим примитивным оружием. Он может сесть рядом с ними на расстоянии вытянутой руки, а они и тогда не заметят его. Они никогда не поднимут тревогу — скорее всего, Кулаков и жандармов они боятся куда как больше Гнильцов, которых, должно быть, не единожды встречали в развалинах и руинах. Они даже не объедали его — не хватало сноровки добыть столько пищи чтобы нарушить баланс.

«Мы похожи, — подумал он, продолжая разглядывать их, — Хотя и бесконечно далеки друг от друга. Я — чудовище, которое не способно существовать в обществе. Они — его мусор, выброшенный в пропасть. Мы живем в ином мире, зная, что наверху нас ждет только смерть, и не испытывая на счет этого иллюзий. Отбросы цивилизации, социальные паразиты. Да, пожалуй, если кто-то и способен меня понять, так это они».