Несмотря на то, что коллективу лаборатории удалось смастерить часть оборудования, описанного в проволочном послании, беспокойство Дона не проходило. Ежедневно сменяющиеся цифры на стене столовой напоминали ему, что время уходит, а он по-прежнему не у дел. Дон уже не пытался выклянчить разрешение вернуться в зону боевых действий; он принялся строить планы, как выбраться туда самому.

Ему доводилось видеть карты Большого Южного моря, и он примерно представлял, где сейчас находится. К северу лежала необитаемая территория, на которой не жили даже драконы, зато их кровожадных сородичей там было хоть отбавляй. Эта местность считалась непроходимой. Южный путь по берегу моря был гораздо длиннее, но он пролегал по территориям драконов, а дальше начинались приграничные фермы людей. Располагая недельным запасом продуктов и зная язык свиста, можно было надеяться добраться до ближайшего поселения, а оттуда податься дальше. Что же касается прочего, то у него есть нож и смекалка, к тому же сейчас Дон был куда лучше подготовлен к жизни среди болот, чем в то время, когда бежал от людей Бэнкфилда.

Он принялся тайком выносить еду из столовой и прятать ее у себя в комнате.

До предполагаемого побега оставались лишь день и ночь, когда Фиппс пригласил его в свой кабинет. Поначалу Дон идти не хотел, но потом решил, что это будет выглядеть подозрительно.

– Присядь-ка, – предложил Фиппс. – Сигарету? Ах, да, я забыл. Чем ты занимался в последнее время? Нашлась для тебя работа?

– Куда там!

– Прости. Слушай, Харви, ты, вообще-то, задумывался над тем, как будет выглядеть мир, когда все это закончится?

– В общем-то, нет… – Дон попробовал себе такое представить, но его мысли были слишком неопределенными, чтобы их высказать вслух. Что же касается его самого, что ж, когда-нибудь война кончится – он так думал, – и тогда он наконец-то разыщет своих родителей, ну а потом…

– Каким бы ты хотел видеть будущий мир?

– Не знаю, – ответил Дон. – Я не из этих – не из «политически мыслящих». Мне, в общем-то, все равно, как им будут управлять. Главное, должна быть свобода. По-моему, человек должен иметь возможность делать то, что он хочет и может. Его нельзя принуждать.

Фиппс согласно кивнул:

– У нас с тобой гораздо больше общего, чем ты мог подумать. Сам я далек от пуризма в политике. Всякое правительство, которое становится слишком могущественным и преуспевающим, превращается в помеху. Именно это произошло с Федерацией – а ведь начинала она вполне прилично, – и теперь понадобилось малость укоротить ей руки. Чтобы граждане могли вкусить хоть чуточку этой самой свободы.