Поздно! Менять что-то, возвращать что-то, объяснять что-то было поздно. Оставалось только смириться. Был бы это не сын, а кто-то другой, он бы, наверно, вытащил ее прямо из постели. Прямо сейчас. Но это был его сын, с которым и так были сложные отношения, и который даже за Алину его еще не простил.

Ричард понял, что виноват кругом. Перед всеми. Даже перед Алиной, которая глотала злые слезы. И началось это давно, когда он, ублажая свой мужской эгоизм и ни с кем не считаясь, взял ее в любовницы. И ничего в себе не изменил. В результате сейчас он остался без любимой женщины. Все по законам жанра. Добродетель торжествует, зло наказано.

— Знаешь, — сказал он устало, — мне что-то не хочется тебя утешать. Будет лучше, если ты уедешь.

Алина посмотрела возмущенно, как будто у нее просто нет слов, схватила плащ и выбежала в дверь. Осталась пустая гостиная. Пустой дом. И пустой мир.

Потом он как во сне дошел до модуля и в бессилии стукнул кулаками о капот. Было два часа ночи, и исправлять что-то было поздно. Можно было только вспоминать, как она смотрела на него до последней секунды, а он стоял, как последний болван, и отстраненно удивлялся, неужели эта женщина его не любит?

Хотя, при чем тут любовь? С чего это он вдруг приплетает это слово? Что это было? Да ничего, кроме безудержного секса. И никто не отменял Лаокоона, который беседовал с ней ночью, и никуда не делась необъяснимая, инстинктивная тревога и предчувствие, что что-то должно случиться. Оно только усилилось теперь, когда он знал, что Ольгерда Зела не любит. Тогда зачем все эти танцы при свечах? Зачем вся эта комедия? Неужели просто метания непонятой женщины? Как глупо. И как банально…

— Ты так ничего и не понял, — за спиной в темноте стояла Алина, бледная, в серебристом плаще, — я только избавила тебя от этой хитрой стервы. Не воображай, что ты ей нужен! Просто она поняла, что ты ей не по зубам, и нашла самца попроще. Скоро ты убедишься, что я права, и еще скажешь мне спасибо. Но я тебя не прощу!

Он ее почти не слышал, только удивился, что она еще здесь.

— Спасибо за помощь, — сказал он, — дальше я сам. Лети домой.

Алина вместо этого сделала шаг к нему навстречу.

— Когда ты меня ударишь, Ричард? Ты что, деревянный?

— Хворостиной? — усмехнулся он.

Она сверкнула разгневанными глазами, отвернулась и на этот раз действительно улетела.

Ричард посмотрел на небо, на Млечный Путь, посыпанный мелкой звездной крупой на созвездие Лебедя, зовущий куда-то в непостижимую даль, в неизмеримые глубины, зовущий настолько, что когда-то он бросил свой замок, рассорился со своей матерью и так и не стал белым тигром. Ему не нужны были другие измерения.