Мы с коллегами уже несколько лет назад начали подозревать, что в отношении нас нарастает массовая истерия. Мы не вынесли наши подозрения на обсуждение совета, поскольку ничего не могли доказать. То, что мы тогда наблюдали, могло оказаться лишь злобным шепотом чокнутого меньшинства, какое наличествует даже в самом здоровом обществе. Тенденция была сперва столь незаметной, что мы даже сомневались в ее существовании, ибо все общественные тенденции перемешаны друг с другом, словно спагетти на тарелке, – даже хуже того, поскольку для математического описания взаимодействия общественных сил требуется абстрактное топологическое пространство со множеством измерений (десять или двенадцать – не такая уж редкость, и вряд ли их хватит). Вряд ли стоит излишне подчеркивать всю сложность проблемы.

Так что ничего не оставалось, кроме как с тревогой ждать, пытаясь делать статистические выборки и тщательно выстраивая наши статистические вселенные. К тому времени, когда сомнений уже не было, оказалось, что уже почти поздно. Социально-психологические тенденции растут и умирают по закону «роста дрожжей», закону степеней с комплексным показателем. Мы продолжали надеяться, что другие благоприятствующие факторы обратят тенденцию вспять – работы Нельсона по симбиотике, наш собственный вклад в гериатрию, немалый общественный интерес к открытию спутников Юпитера для иммиграции. Любой существенный прорыв, обещающий более долгую жизнь и новую надежду для короткоживущих, мог положить конец тлеющей ненависти в отношении нас.

Но вместо этого из тлеющей искры разгорелось пламя, превратившись в неуправляемый лесной пожар. Насколько мы можем оценить, скорость его распространения удвоилась за последние тридцать семь дней и продолжает расти. Я не могу предположить, насколько далеко или насколько быстро он разойдется – именно потому мы созвали экстренное заседание. Неприятностей можно ждать в любой момент.

Шульц устало опустился на стул. Ева не стала снова с ним спорить, как и все остальные; не только Ральф Шульц считался специалистом в своей области, но и все они, каждый со своей точки зрения, видели все серьезные аспекты нараставшей против раскрывших себя собратьев угрозы. Но хотя наличие проблемы все признавали единогласно, мнений по поводу того, что делать, имелось столько же, сколько присутствующих. После того как дискуссия затянулась на два часа, Лазарус наконец поднял руку.

– Так мы ни к чему не придем, – заявил он, – даже если проторчим тут всю ночь. Давайте оценим ситуацию в общем, отметив лишь главное. Мы можем, – он начал загибать пальцы, – ничего не делать и просто ждать, что произойдет. Мы можем полностью отказаться от «маскарада», раскрыть нашу полную численность и политически потребовать наших прав. Мы можем держаться на плаву, используя нашу организацию и деньги для защиты наших, объявивших о себе собратьев, возможно, вернуть их обратно в «маскарад». Мы можем раскрыть себя и потребовать места для колонии, где мы могли бы жить сами по себе. Или мы можем что-нибудь еще. Предлагаю распределиться в соответствии с четырьмя главными точками зрения, что были тут названы, – скажем, по углам зала, начиная по часовой стрелке с дальнего правого, – и пусть каждая группа придумает план и подготовит его, чтобы представить Семействам. Те же из вас, кто не согласен ни с одним из четырех вариантов, – соберитесь в центре зала и начинайте сочинять что-то свое. А теперь, если нет возражений, я намерен объявить перерыв в заседании до завтрашней полуночи. Все согласны?