Психи поднапряглись и вытянули на лестницу тушу чудовища. Оно размером с хорошего слона оказалось, только на слона совсем не похоже было, скорее, на крота чем-то смахивало — особенно лопатообразными лапами с длиннющими когтями.

Такая тварь любого психа могла бы заглотить, и косточек бы не сплюнула. А если она по тоннелям вслепую шла, буром перла — сколько же народу, наверно, просто так подавила!

Психи еще немного пошумели, взялись за веревки и вытащили зверя на пустырь. Развалился он прямо у наших ног, я даже запах его животный, гадкий, почувствовал.

Ну, я сижу, разинул рот и смотрю — то на чудовище, то Антарес, то на девочку, то на крота этого ужасного… И зачем пришел, о чем думал до этого, — забыл. А тут психи еще вокруг бегают, по мертвому кроту скачут, орут, как сумасшедшие…

Антарес встает и достает из кармана джинсов красный камень. И задумчиво так на него смотрит.

Я моргаю и вообще перестаю что-либо понимать. Не может такой здоровый кристалл в боковом кармане штанов у Антарес умещаться! Не может, если только в тело ее при этом не врастает!

Психи, как увидели красный камень, на Антарес пальцами показывают и кричат хором:

— Она! Это она! Она зверя убила! Спасла нас! Она!

Я спрашиваю:

— Психи правду говорят, Антарес?

Она глаз с камня не сводит и кивает в ответ. Ну, я не верю, конечно, такого быть просто не может: чтоб Антарес сошлась в драке с этим подземным чудовищем! Оно махнуло бы лапой — и нет девчонки, какая там драка! Не верю я, но все-таки серьезно так спрашиваю:

— Как же ты одолела эту тварь, девочка?

А она хватается за виски, садится рядом со мной на корточки и быстро-быстро шепчет:

— Я не справляюсь, Люка! Не справляюсь! Он дает сразу слишком много силы! И не торопится давать знание! Я не должна убивать, не должна! Но что мне было делать? Что делать, если эта тварь перла по тоннелю и пожирала все живое на своем пути?! — Заплакала, горько так. — И еще я испугалась! Ведь оно прямо в мой отсек морду сунуло!

Психи увидели, что Антарес плачет, притихли и собрались в кружок вокруг нас. Стоят, носами хлюпают, костями трещат, лица свои заросшие, всякими болячками покрытые, чешут. Смотрят. Сочувственно так.

Ну, мне совсем не по себе стало. И, чтобы прогнать свою оторопь проклятую, я вдруг как заору:

— Да прекрати ты реветь и объясни все толком!

Антарес вздрогнула, вскинула на меня глаза, слезы вытерла. Встает, камень в карман джинсов прячет и говорит:

— Нечего здесь объяснять, Люка. Показывать надо.

И протягивает в сторону распластанного на земле чудовища маленькую свою ручку, ладошкой вверх. И вижу я, как чудовище вдруг передними лапами шевелить начинает, опирается на них и морду с земли поднимает. Психи как завизжат! Рванули от нас в разные стороны! И я не выдержал — назад, за спину Антарес подался. А она руку опустила — зверь снова на землю — бух! — и лежит как лежал: мертвая страшная скотина…