И поэтому делаю вывод: надо уводить Антарес из тоннеля, из Трущобы. Хотя бы на время. А куда?..

И здесь безо всякой связи вспоминаю про ее талисман, красный камень, который она мне три дня назад показывала. Необычная, конечно, это штука, если она в воздухе растворяется, и тут же в другом месте появиться может. Телепортация — так, по-моему, Антарес, фокус этот называет. Только какая польза от такой игрушки? Красивый, конечно, камень, большой, всегда вызвать его из воздуха можно… Ну и что? Антарес говорила: он мир вокруг нее изменяет. Не верю я в это. Что-то не похоже. Особенно сейчас. А если все-таки изменяет он мир, то в худшую сторону.

Во всяком случае, талисман Антарес не спасет…

И от всех этих невеселых мыслей — одна только польза: нашел я все-таки причину своей непонятной тревоги. И это хорошо: понятно теперь, что делать надо.

Подхожу я к здании станции, а сам прикидываю, как мне до Антарес добраться. Психи же в метро не пускают. Они, как крысы, тут же накидываются — не пройдешь. Как будто у них там, под землей, богатства несметные лежат, а они — типа демонов, для охраны у входа в сокровищницу поставлены.

Но все проще для меня оказалось. И сложнее, с другой стороны. В общем, не так все сразу пошло, как я рассчитывал…

Антарес я увидел сразу, как только здание станции обогнул. Сидит она, девочка моя, на земле, в маечке черной и джинсах — комбинезон-то ее до сих пор у меня дома лежит! — сжалась в комочек и лбом в коленки уткнулась. Я — сразу к ней:

— Ты чего, Антарес? Плачешь? Обидел тебя кто-нибудь?

Она поднимает голову, смотрит на меня, и такая радость в ее глазах вспыхнула!

— Ой, Люка! Как хорошо, что ты здесь! — А сама вся дрожит. Я рядом с ней присел, за плечи обнял и спрашиваю:

— Что случилось?

— Да вон, — растерянно так кивает в сторону подземного входа. — Зверь на нас напал. А я его убила…

И только тут я слышу, что из черной дырищи в земле, входа в метро, страшный шум слышится: психи кричат! Кряхтят, охают! И вдруг выскакивают из темноты сразу пятеро, на меня не смотрят, спинами к нам поворачиваются. Хватаются за какие-то веревки и начинают тянуть на себя что-то очень тяжелое. А в глубине дружки их, видно, помогают, толкают это «что-то» вверх по засыпанной землей лестнице. Галдят все — сил нет! Рывок — узкие спины психов, обтянутые драным тряпьем, напрягаются, задницы вибрируют, босые ноги упираются в землю, скользят, — еще рывок! И тут-то и показалось из темноты то, что они тащили…

Как только взглянул я на морду этого чудовища — у меня все похолодело внутри.

Квадратная, поросшая черной шерстью, размерами с мой платяной шкаф, безглазая морда. В красной раскрытой пасти — четыре или пять рядов острых зубов.