Роберт де Монтгомери пренебрежительно махнул рукой и бросил:

– Его слово против слов двоих других.

– Разумеется, – заметил Годфруа. – В такого рода делах всегда слово против слова. Однако, мне кажется, мы не должны забывать про послужной список Танкреда Тарентского, в то время как у двух других свидетелей он более чем сомнителен.

– Это всего лишь ваше мнение, – возразил Роберт, бросив на него злобный взгляд, – и я не услышал ничего относящегося к сути дела. Установлен единственный факт: Танкред Тарентский нанес удар, оказавшийся для Аргана фатальным. Этот человек – убийца!

Смущенный агрессивностью Роберта, новый епископ Филипп де Пон-дю-Руа прокашлялся, а Петр Пустынник принялся вздыхать. Чувствуя, что события начинают принимать нежелательный оборот, Раймунд де Сен-Жиль уже готов был вмешаться, когда Танкред, чье терпение подверглось очередному испытанию перед лицом неистовой злобы его главного обвинителя, в свою очередь наставил на него обвиняющий палец и неожиданно возвысил голос.

– Может, вы думаете, что добьетесь своего, Роберт де Монтгомери! – закричал он. – Может, вы даже думаете, что я в конце концов склонюсь перед вами и позволю распространять подлую ложь, но все знают, что вы науськиваете своих людей на меня и подталкиваете своих легионеров вести себя с бесшипниками как последние солдафоны!

Раймунд де Сен-Жиль немедленно запротестовал против столь гнусной клеветы, а вот Годфруа Бульонский одобрительно молчал. Совершенно подавленный и словно бы онемевший с самого начала, Боэмунд по-прежнему пребывал в оцепенении. Что до герцога Нормандского, тот внезапно взвился с кресла, так что его плащ захлопал полами.

– Как вы смеете?! – завопил он, побелев от ярости. – Вы за это заплатите!

– Ни для кого не секрет, что вы жаждете заполучить часть фамильных владений моих родителей! – несмотря ни на что, продолжал Танкред тем же тоном. – Я утверждаю, что при подобных обстоятельствах беспристрастность ваших заявлений вызывает серьезные сомнения!

Граф Тулузский в свою очередь вскочил с места и воззвал к главе Совета:

– Сеньор претор, это недопустимо! Я вношу официальный протест!

Однако Петр Пустынник, будто пораженный этой столь яростной словесной перепалкой, не реагировал. А Танкред, пользуясь наконец-то представившимся случаем выложить Роберту всю правду, да еще публично, продолжил с прежним напором:

– Совершенно очевидно, что, если мое имя будет обесчещено, пострадает вся моя семья, и вы надеетесь, что у вас таким образом будут развязаны руки, чтобы обобрать моих родителей, отняв все их земли! Но клянусь Господом, я вам не позволю! Всякий раз, когда вы попытаетесь сразить меня, я вновь восстану против вас!