— Неужели ему нужно было оставить банк в руках неизвестных преступников? — раздался крик, когда все строгие черные костюмы забрызгало кремом. — А вот и мы!

Новая волна тортов уже была в воздухе. Они облетали зал по траекториям, которые неизменно заканчивались приземлением на негодующих Шиков. А потом из толпы выбрался человек под стоны и крики тех, кто временно оказался у него на пути, потому что людей, которые успели отскочить, пока им не оттоптали ноги огромными башмаками, скосило лестницей, которую тащил на плече новоприбывший. Он невинно поворачивался посмотреть на учиненный беспорядок, и лестница с размаху сносила любого, кто не успевал увернуться. В этом была своя система: Мокрист увидел, как клоун отошел от лестницы, оставив четырех человек в ловушке между рейками таким образом, что любая попытка высвободиться одному причинила бы адскую боль трем оставшимся, а в случае с одним стражником серьезно ухудшила бы его брачные перспективы.

С красным носом, в дырявой шляпе, клоун вприпрыжку выскочил на арену очень знакомой походкой, шлепая гигантскими башмаками при каждом шаге.

— Господин Бент? — спросил Мокрист. — Это ты?

— Мой дорогой дружок господин фон Губвиг! — крикнул клоун. — Думаешь, шталмейстер управляет цирком, да? Только с согласия клоунов, господин фон Губвиг! Только с согласия клоунов!

Бент замахнулся и запустил тортом в лорда Витинари.

Но Мокрист взмыл в воздух еще до того, как торт начал свой полет. Его мозг с большим отрывом шел третьим и сообщал ему все его мысли одновременно, озвучивая то, что ноги, очевидно, поняли и сами: что достоинство великих редко бывает в состоянии пережить вымазанное кремом лицо, что снимок кремированного патриция на первой полосе «Правды» сотрясет политическую динамику Анк-Морпорка, и главное, что в мире без Витинари он, Мокрист, не доживет до завтрашнего дня, что всегда было его важнейшей жизненной целью.

Как в немом сновидении, он в замедленном действии плыл наперерез немезиде, вытягивая руку, пока торт летел на встречу с историей.

Торт угодил ему в лицо.

Витинари не двинулся с места. Крем разбрызгался, и четыре сотни завороженных глаз увидели, как один комок полетел в сторону патриция, который остановил его приподнятой рукой. Кроме легкого шлепка, когда крем врезался в ладонь, не было слышно ни звука.

Витинари изучил пойманный крем. Он обмакнул в него палец и попробовал крем на язык. Он задумчиво посмотрел вверх, и все в зале дружно задержали дыхание. А потом патриций произнес: