Само собой, мне пришлось переживать трагедию за трагедией по мере того, как мои родители и друзья, моя жена и, наконец, мои дети и внуки старели и умирали, тогда как я оставался молодым. Так проходила вся моя жизнь. Я видел, как нарастали и откатывали в прошлое бесчисленные волны поколений. Каждый раз, когда я задумываюсь, перед моим внутренним взором пролетают, как снежинки, тысячи лиц. Процветали и приходили в упадок государства, крепли и рушились империи, всеми давно забытые. Герои жили и умирали; моря высыхали, пустыни орошались и зеленели, ледники таяли, горы превращались в холмы. А я продолжал существовать – почти сто тысяч лет – изучая человечество и стараясь как можно меньше обращать на себя внимание. Результатом стал мой великий труд, «История человека».

Сам я не менялся – но проходили века, и человеческая раса развивалась. Мужчины и женщины становились выше и стройнее. С каждым столетием черты их лиц становились все более утонченными и выразительными, их мозг – крупнее и восприимчивее. Таким образом я, Генри Ревир, homo sapiens двадцатого столетия, превратился сегодня в ходячий рудимент – в примитивного урода, немного более продвинутого по сравнению с неандертальцем, но, по существу, не более чем предка современного человека.

Я – живое ископаемое, музейная редкость, драгоценный экспонат, охраняемый обществом и лишенный возможности выбирать жизнь или смерть. Именно это явился объяснять мне доктор Джонс – так, как если бы я был умственно отсталым ребенком. Как всегда, он вел себя настолько любезно и дружелюбно, насколько умел, но при этом проявлял необычную настойчивость. Через некоторое время он удалился и оставил меня наедине с самим собой – в той мере, в какой одиночество возможно под непрестанным наблюдением дюжины невидимых смотрителей.

Убить себя труднее, чем может показаться на первый взгляд. Я тщательно рассматривал этот вопрос, изучая потенциальную смертоносность каждого из предметов, находящихся в моем распоряжении. Но мои смотрители сверхъестественно внимательны. Ничто в этом доме не смогло бы даже поставить мне синяк. Когда я выхожу из дома – мне предоставлена такая привилегия – отражатели гравитации не позволяют мне пользоваться преимуществами возвышенностей, а в условиях нынешней изощренно организованной цивилизации нет опасных транспортных средств или тяжелого оборудования, с помощью которых я мог бы нанести себе травму.

В конечном счете, мне остается надеяться только на свои собственные ресурсы. У меня возникла идея. Сегодня ночью я крепко обхвачу голову руками и попробую сломать себе шею…