— Полдень или полночь, кто ж знает?

Он один даст точный ответ. Скоро он вырвется из объятий квантовых шумов. И тогда произойдет это. О! Сколько раз он видел городской пейзаж с Железной Дамой, и столько же времени его нутро замирало от восторга. Он чувствовал сродство с нею. Ах! Его сердце начинало биться с запредельной частотой. Пульс подскакивал до невообразимых заоблачных величин. Он чувствовал, что стоит протянуть руки, и она появится здесь: «Мечта взывает, скулит и рисует Нечто»!

* * *

ЕГО, ЭТАЛОННОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, ловкие и горячие руки вытаскивают из хладагента и помещают на общее обозрение.

— Вот и я! — радуется Властелин Точности.

Сумасшедшее единение со звездными бурлящими недрами, которые подчиняются единому ритму Вселенной. Пульсации любящих сердец — тик-так, тик-так, и фонтанирующие чувства взаимопонимания — лед и пламень, свет и тень. В унисон звукового ряда любви врывается не рожденная, не проявленная гамма инфракрасного излучения реликтовых волн — эхо Большого Взрыва. Песня рождается и взлетает, и воспаряет, и расширяет его резонансы. Тик-так.

Но... люди занимаются важными делами и не обращают внимания на его эмоции.

— Не удивляйтесь, друзья! Включаем осциллограф, — объясняет старший научный руководитель студентам. — Мы проверяем рабочий режим образца.

— Ты посмотри, как скачут фигуры Лиссажу! Так бывает лишь в первые пять-семь минут при извлечении нашего друга из криогенной камеры. Это — неустойчивость переходных процессов, но она пропадает, когда температурные поля выравниваются, — перешептываются лаборанты.

— Готово! Частота колебаний атома цезия задает нам длительность секунды. Раз в год весь мир подводит стрелки часовых механизмов, — говорит руководитель. — Нулевой меридиан, как слышимость?

— Сверим часы, господа, пора! — приказывает главный астроном гринвичской обсерватории. — Внимание, сейчас нам передадут из Парижа сигналы точного времени. Приготовились, начинаем!

Что значит секунда, если она роднится с девятью миллиардами периодов излучения атома цезия, когда он разъяренным красным конем перескакивает с одного квантового уровня на другой и обратно? Сколько событий, изменяющих атомный мир, проходят мимо, наслаивают дюны сомнений и слагают недоступное дно истории! Кому-то и один миг из этих миллиардов колебаний — жизнь, а секунда — вечность.

Он терпеливо ждет. Секунды и минуты перетекают в сосудистые амфоры часов и вибрируют в них флегматичными зубчиками колес и колебаниями своенравных маятников. Царственная особа, атом цезия-133, наконец-то вырывается на свободу и правит бал, считая небесные тела своими подданными. Квазары, пульсары, звезды и планеты вращаются по миллиарды лет знакомым им путям — эллипсам, подчиняясь маятнику с точностью до аттосекунды. Зубчики мироздания щелкают, и звездное время сходится с земным. Тик-так, тик-так. Точность — вежливость королей.