Самым действенным приёмом было бы прямо сейчас поехать к Гиммлеру и выложить ему на стол все компрометирующие Мёльдерса материалы. Останавливало лишь одно, но очень существенное обстоятельство: материалам явно не хватало веса. Связи главного оккультиста с заграницей пока так и остались недоказанными, и от всех подозрений Мёльдерс легко сумел бы отмыться, а оказание магических услуг в обход кассы «Аненэрбе», но внутри рейха могло бы, учитывая всяческие заслуги стервятника, потянуть разве что на понижение падальщика в должности. Последнее, конечно, решило бы некоторые проблемы, но создало бы такую мину замедленного действия под самым боком, что лучше вовсе об этом не думать… Штернберг не раз задавался вопросом: если бы представился шанс самому, лично, застрелить трупоеда — как это было бы? Дрогнул бы палец на спусковом крючке? «Что ж вы медлите, стреляйте, юноша…» — и гадская ухмылка. Ну а если бы отдать приказ о расстреле выродка? Мёльдерс в осквернённом, с содранными знаками различия мундире, спокойно ждёт у стены, презрительно скалится: «Самому-то слабо, юноша?..» А если в концлагерь отправить? Но в чём таком ещё обвинить бы этого заслуженного наци, чтоб уж точно не отвертелся? С изменой родине пока не вышло, жаль. Женить его, что ли, на еврейке, предварительно опоив…

Новость номер два была как лохань холодных помоев в лицо: вроде и вреда никакого, а мерзко до судорог. Глава СС решил лично подыскать своему молодому магу достойную арийскую супругу, дабы та добросовестно нарожала рейху целую дивизию богочеловеков со сверхспособностями. Едва Штернберг вернулся из отпуска, как рейхсфюрер вызвал его к себе, чтобы обсудить именно это, якобы не терпящее отлагательств дело. Штернберг же отправился к шефу, намереваясь обсудить куда более серьёзные вопросы — и одновременно мучаясь сомнениями, стоит ли касаться их хоть единым словом.

Накануне он выслушал доклад оберастральфлигера Ройтера, который со своей группой по поручению гестапо уже около двух месяцев вёл астральную слежку за генералами и политиками, строившими планы государственного переворота. Ещё до начала сотрудничества с тайной полицией Ройтер получил от своего начальства определённые инструкции и сообщал гестаповцам далеко не всё из того, что видел; то, о чём умалчивал, он теперь выложил Штернбергу. Это были несколько имён и обстоятельств, которые не фигурировали ни в каких документах. Штернберг запретил вести какие-либо записи. О тайне знали Валленштайн, двое предсказателей из подотдела Штернберга, Ройтер и трое его астролётчиков. Всем этим людям Штернберг вполне мог доверять — в крайнем случае, он твёрдо знал, им гораздо выгоднее будет держаться друг за друга, чем совершить предательство, — но риск был слишком велик. На доклады к фюреру с недавних пор стала являться тихая смерть. Кого она, принявшая облик покалеченного на фронте молодого полковника, потянет за собой в туманные миры — фюрера или всех тех, кто связал с отчаянным штабистом свою судьбу, — сказать наверняка было невозможно, но предсказатели предупреждали о самом худшем. Следовало известить Гиммлера хотя бы затем, чтобы обезопасить себя и свой подотдел на случай, если начнётся массовая расправа.