— О милосерднейший из богов! О могущественнейший из богов! Бел-Меродах, царь небес и миров! Небеса и земли принадлежат тебе! Вдохновитель жизни есть ты! Твой дом готов для тебя! Мы молимся и ждем.

Кентон услышал дрожащий шепот:

— Я молюсь и жду!

Голос Шарейн! Золотистый голос Шарейн, от которого его нервы зазвенели, как туго натянутые струны арфы от прикосновения мириад нежных пальцев!

Вновь заговорил жрец Бела:

— О прародитель! О тот, что породил себя сам! О прекрасный, что дарует жизнь младенцу! О милосердный, что дарует жизнь мертвецу! Ты царь Эзиды! Владыка Эмактилы! Обитель Царя Небес — дом твой! Обитель Повелителя Миров — дом твой! Мы молимся и ждем тебя!

И опять дрожащий голос Шарейн произнес:

— Я молюсь и жду тебя!

Жрец продолжил:

— Владыка Безмолвного Оружия! Взгляни благосклонно на дом свой, о Владыка Отдохновения! Да подарит Эзида тебе мир в доме твоем! Да подарит Эмактила отдохновение тебе в доме твоем! Мы молимся и ждем тебя!

И вновь Шарейн:

— Я молюсь и жду тебя!

Теперь Кентон увидел, что в жестах жреца над алтарем сквозит вызов. Он повернулся, глядя на Шарейн. Его голос звучал громко, торжественно:

— Полно отрады владычество твое! Открываешь ты двери утра! Открываешь ты двери вечера! Открыть двери небес во власти твоей! Я молюсь и жду тебя!

С первыми словами песнопение жрецов прекратилось. Кентон видел, как они неуверенно переглядываются, видел, как колеблются ряды коленопреклоненных солдат и простых людей, как те поднимают головы, переговариваются с беспокойством.

— Этого не было в ритуале, — пробормотал коленопреклоненный ассириец.

— Чего не было в ритуале? — спросил перс.

Женщина ответила ему:

— Последних слов священника. Это не молитва Белу. Эти слова обращены к Владычице Иштар!

— Да! — прошептал юноша. — Да, он тоже знает! Она и есть Иштар!