Гейрод перед нами покачивался, расплескивая во все стороны медовуху из рога, который держал в руках.

– В-вы кто? – Язык у него заплетался все сильней.

– Гости, – набрался наглости я. – И требуем соблюдения в отношении нас прав гостей. – Весьма скользкая, надо признаться, позиция, учитывая, что мы только что укокошили двух хозяек этого замка. Но так как Джек все еще отмывался в соседней комнате от носовой слизи, подвергнуть сомнению мое требование было некому.

Гейрод нахмурился в явной попытке осмыслить то, что услышал. Похоже, он явился с какой-то разудалой посиделки, и мозги у него ворочались туго. Странно, день ведь еще был в разгаре. Или великаны гуляют круглые сутки?

Одежду его составляли изрядно помятый и заляпанный медовухой пиджак нежно-лилового цвета, рубашка навыпуск, полосатые брюки и лаковые ботинки, жертвой производства которых стало немало животных. Черные волосы великан густо смазывал гелем, чтобы они зачесывались назад, но вьющиеся непокорные пряди все равно свисали ему на лоб. От всей фигуры Гейрода несло медовухой, и смахивал он скорее не на модного завсегдатая ночных клубов, а на горького пьяницу в модном прикиде.

Больше всего озадачивал его размер. Малорослым его, конечно, назвать было нельзя. Любая баскетбольная команда его бы с руками оторвала – как-никак, двадцать футов роста. Для монтера, вворачивающего лампочки на большой высоте, тоже совсем неплохо. Но по сравнению с дочерьми, которых больше не существовало, он выглядел просто крошкой.

– Ес-сли в-вы мои гости, т-то п-почему у в-вас в р-руках м-мой лебедь? – пытался, икая и хмурясь, осмыслить и оценить ситуацию великан. – И г-где м-мои д-дочери?

Сэм натужно расхохоталась.

– Ох уж эти девчонки. Мы как раз с ними почти договорились по поводу лебедя…

– Но они вдруг упали, – подхватил я, жестом изобразив, будто пью из бутылки. – И теперь там валяются в не очень хорошем виде.

Хэртстоун, на меня глядя, немного напрягся, и только тут я сообразил, что похожим жестом выражают слова «я тебя люблю». Цель, однако, была достигнута. У Гейрода вырвался облегченный вздох. Видимо, перебравшие медовухи дочери, спящие на полу в столовой, не вызывали у него никаких отрицательных эмоций.

– Что ж, хоть не развлекаются с эт-тими х-хлыщами из м-морозных в-великанов, – казалось, даже обрадовала его эта ситуация.

– Нет, только с нами, – счел своим долгом поднять ему настроение я.

Блитцен, натужно крякнув, переместил меня так, чтобы центр тяжести пришелся ему на менее уставшую руку.

Хэртстоун решил поддержать разговорчик и показал в свою очередь великану жест «я тебя люблю».