— О, кто это у нас страдает по-настоящему? Тебе не сравниться со мной, даже если бы тебя распяли, малыш.

В этот момент я снова слышу, как лезвия рассекают воздух. Только теперь они отправляются в обратную сторону. Господин Кролик не успевает среагировать, будто из ниоткуда на его плече и на боку появляются раны. И часть меня хочет крикнуть: стойте!

Часть меня все еще волнуется за Мордреда. Но в остальном — в остальном я хочу, чтобы он был мертв.

Господин Кролик прижимает руку к боку, он безмерно удивлен крови на своих пальцах. В этот момент его отбрасывает к стене, совсем рядом со мной, а потом поднимает в воздух невидимой и могущественной силой. Господин Кролик хрипит и задыхается, пытается отодрать что-то от горла окровавленными руками. И он совершенно явно не играет.

Мне хочется похлопать Галахаду, но мои руки остаются связанными. Я снова принимаюсь за свои попытки ослабить узел.

— Что, Девятнадцать? — звучит голос Галахада. — Тебе жаль? Мне очень жаль. Ты спас мне жизнь. И я не хотел бы так поступать. Я не чудовище, Девятнадцать.

— А говорил, — хрипит Господин Кролик. — Что закончил с играми в пацифизм. Слушай сюда, Четыре. Я убью всех, кто тебе дорог. Просто потому что это весело. Просто потому, что мне так хочется. Кроме твоей Морганы, разумеется, той, которая тебе больше всех дорога. Ее я буду ебать, пока у нее кровь из носа не пойдет, потому что она — красивая.

А потом его хрип становится сильнее, и говорить он уже ничего не может. Зачем он провоцирует Галахада? Я тихо шепчу заклинание, чтобы развязать узел, и ткань спадает вниз. Ключ, мне нужен ключ. Он валяется на полу у стеллажа, Господин Кролик выронил его. Я на четвереньках бросаюсь к ключу, даже не думая о том, чтобы подняться.

— Я думал о том, чтобы сделать это быстро, — говорит Галахад. — Я бы сделал это для тебя, Девятнадцать. Но это уже не ты.

— Не оправдывайся, тебе же это понравится, я знаю.

Я беру ключ, но мне даже некуда его спрятать. Из-под кровати я достаю какую-то из грязных маек Ниветты с Джимом Моррисоном и цветами, быстро натягиваю ее. Меня до сих пор волнует, что ходить полуголой — постыдно.

А потом комната озаряется вспышкой, и я слышу треск, и крики. Сначала я думаю, что кричит Галахад. Я почти уверена, что кричит Галахад. Потому что Господина Кролика нельзя победить. А потом я вспоминаю, что Галахад больше не может кричать. Не по-человечески, во всяком случае.

Я вижу, как Господин Кролик дергается под электрическим током, распятый прямо на стене. Пахнет паленым. Номер Девятнадцать, вспоминаю я, больше всего боялся тока.