По мере приближения, его лицо теряло привычную невозмутимость, а когда подошел, глаза расширились.

Он оглядел Хранителей, потом посмотрел на Генэль, которая после всего, что случилось, стоит с оборванным подолом платья. Ноги неприлично оголены до середины бедра, ленты под грудью оборваны, волосы разметались по плечам небрежными сосульками, а на щеке пятно смолы.

– Миледи… – только и смог вымолвить Белионар.

Потом прочистил горло и с глазами, полными гнева, обернулся к остальным.

– Что вы сделали с ней? – спросил он так резко, что любой хлыст позавидовал бы. – Что произошло с высокородной эльфийкой, которую великодушно прислал Его величество, надеясь, что здесь она в безопасности? Когда он у знает…

Серая бросила бессильный взгляд на Теонарда, который только и ждет повода, чтобы применить Талисман снова, раз и навсегда покончив с солнечными.

Но Генэль неожиданно выдохнула:

– Пушок!

Белионар повернулся к ней, брови поднялись.

Он спросил:

– Что, простите?

Солнечная расправила складки на обрывках платья, словно это может ему помочь, и проговорила уже привычным, надменным тоном, который достоин королевы:

– Я летала на нетопыре, который принадлежит Каонэль. Упала и разорвала платье. Синяки и испорченная прическа оттуда же.

Глаза Белионара округлились.

– Вы летали на нетопыре?

– Да, – подтвердила Генэль.

– Но зачем?

Высокородная вскинула подбородок так, что в шее хрустнуло.

– Захотела, вот и летала, – проговорила она. – Каонэль, как порядочная эльфийка великодушно разрешила мне воспользоваться ее питомцем. Разве вы спрашиваете меня, какого единорога выбрать?

Командир перевел взгляд на серую, потом на Хранителей, лицо такое, словно понимает – его водят за нос, но не известно, в чем.