Олега мы выбрали задолго до появления в нашем городе его отца. Но появился Алан Градов и спутал наши карты: он решил отнять у нас лучшего подопечного.

Мрак постепенно рассеивался, и возникало уже ощущение, что я падаю, стремительно лечу вниз. Но в падении не было страха. Только напряженное ожидание встречи. Я вспомнила, что наш план удался, что все получилось. Я восприняла внешнюю оболочку женщины, приехавшей с Градовым и умершей от ожогов на газоне перед стационаром. Лишь внешнюю оболочку: ни грамма разума, ни грамма сущности. Я села в самолет… Я села в самолет, а Арину Шалвовну, место которой я заняла, в это время придерживала Эльвира.

Тогда во мне не было внутреннего единства. Я хотела уничтожить отчет, лежащий в саквояже Градова. Зачем? Могла ли эта бумага изменить порядок вещей? Нет. Скорее, мною руководила глупая суета. Меня бесили эти листки. Я ненавидела их, и одновременно с тем я остро хотела, чтобы о городе мертвых узнал весь мир. Странная двойственная логика. Детская логика.

«Если бы на самолет не напали, все могло бы сложиться иначе, — подумала я, стремительно падая в бездну. — Зачем они испортили листки?.. Наверное, из шалости… Из той же детской шалости, что руководила и мною».

Несущая меня черная воронка сузилась так, что начала вращать тело, будто цепляясь за него. Скорость падения увеличилась. Я падала ногами вниз, пробивая какие-то перекрытия… Над головой в разорванной кровле сверкали белые звезды. Потом я увидела под собою большой зал. Зал был полон мертвых. Но были здесь и живые.

XI

XI

Ударившись голыми пятками о ковер, под которым чувствовался холодный каменный пол, я широким движением ладони отерла с лица пот. Кто и как перебросил меня сюда, понять я не могла, но к этой минуте память окончательно восстановилась. Мыло стекало по моему голому телу и засыхало. Вокруг, в свете ярких люстр приплясывали юные бандиты — большая толпа юных бандитов. На меня показывали грязные детские пальцы.

Руководила толпой женщина. Она повернулась, и я узнала Антонину. В глазах мертвой учительницы была холодная ярость. Стало понятно: она знает обо мне многое и, по всей видимости, завидует.

Толпа детей вся всколыхнулась и переориентировалась. Все они смотрели на меня. Кажется, я попятилась, по крайней мере успела сделать какое-то неуверенное движение назад. Сквозь Антонину, как сквозь раскачивающуюся медузу, я увидела Олега. Мальчик был бледен, он стоял, широко расставив ноги и чуть раскачиваясь, в руке он держал знакомый красный пистолет. Я впилась в Олега глазами, одновременно на нем повисли несколько мертвецов.