Алмазов выстукивал ногтями по крышке письменного стола, гневался. «Зря он гневается, — подумал Вревский. — Это признак слабости. И если с бомбой получится, а судя по всему, это не просто утопия, Алмазову хорошо бы усвоить, что Шавло перестанет быть его рабом. Но исключено, что мы стоим сейчас в обществе великого человека, героя труда, любимца самого товарища Сталина. Ты слишком близко к Шавло, Алмазов. А я могу видеть перспективу».

— Простите, что мы так не к месту ворвались к вам. Но я назначен куратором вашего проекта и попросил бы вас провести для меня небольшую экскурсию по строительству.

Вот так. С нужной долей твердости, даже приказа. Но интеллигентно.

Шавло с приязнью смотрел на замнаркома. Простое крестьянское скуластое лицо. Резкие морщины, волосы бобриком. Светлые, пшеничные волосы, и не поймешь, тронуты ли они сединой или нет. Сколько ему лет? Наверное, под пятьдесят. На груди орден Красного Знамени. В конце концов, даже по теории вероятности в НКВД должны быть и порядочные люди. Особенно после того, как вместе с Ягодой полетели самые одиозные палаческие головы. Возможно, Вревский и есть новое поколение чекистов.

— Я приглашу начальников участков? — спросил Шавло, не оборачиваясь к Алмазову, будто того и не было. «Мальчик ты, мальчик, — подумал Вревский. — Он же тебя выпорет за попытку бунта на корабле. Но это уже не мое дело. Я — высшая благородная инстанция. Я прихожу на выручку слабым и несчастным, как товарищ Чапаев на боевом коне».

— Нет, не беспокойтесь, Матвей Ипполитович. Мне достаточно вашего с Ян Яновичем общества.

— Мы можем пригласить специалистов, теоретиков, экспериментаторов. — Шавло вел себя как школьник, к которому в гости пришли товарищи, и он спешит показать им всех своих солдатиков. — У нас тут три академика есть.

— Вы для меня — три академика. — Вревский растянул в улыбке щель рта. — И по дороге вы расскажете мне, почему бомба до сих пор не взорвана.

Алмазов почернел от злобы, но пока сдерживался, хватало ума понять, что его гнев может быть истолкован против него.

— Ян Янович, чего же вы стоите? — спросил Вревский.

Вревского, юриста по образованию, человека далекого от естественных наук и техники, вовсе не удивили масштабы обогатительных комплексов и лабораторий, даже подземные ангары, в которых будут рождаться последующие бомбы. Вревский не удивился размаху строительства хотя бы потому, что за последние годы нагляделся строительных площадок похлеще этой. Он сам курировал Магнитострой, бывал в Кузбассе, под Кривым Рогом, на Хибинах — куда только не кинет судьба бойца-чекиста! Но что поразило Вревского — так это испытательный стенд.