– Мы обязательно это узнаем, – ответил я. – В конце концов, это первая ошибка, которую мы допустили. При повторении следует ожидать худшего.

– Тогда давайте больше не портачить, народ. – Хирц вроде бы обращалась ко всем, но ее слова были явно адресованы Селестине.

Я мысленно приготовился к язвительному ответу. Селестина вполне оправданно могла напомнить Хирц, что доведись кому из нас делать тот же выбор, какой выпал ей, шансы на правильное решение составляли бы всего-навсего несчастные шесть к одному.

Но вместо этого Селестина заговорила ровным, безжизненным голосом человека, который не верит, что мог совершить такую глупую ошибку:

– Простите… Я должна была…

– Да, ты ошиблась, – прервал я. – Все мы ошибаемся, Селестина. Но до сих пор ты справлялась там, где остальные точно бы спасовали.

– Плохо справлялась.

– Ты свела наш выбор к двум вариантам. Это намного предпочтительнее, чем выбирать из шести.

– Ричард прав, – поддержал меня Чайлд. – Селестина, не надо себя винить. Без вас мы ни за что не прошли бы так далеко. Нажмите другой символ – тот, о котором подумали первым, – и мы отправим Форкерея обратно на шаттл.

Ультра ожег его свирепым взглядом:

– Со мной все в порядке, Чайлд. Я иду дальше.

– Ценю ваше мужество, но я считаю, что нам нужно тактическое отступление. Мы вернем вам руку, а затем вернемся сюда в легких скафандрах. Те, что на нас надеты, все равно не позволят уйти далеко, а перемещаться по Шпилю вовсе без защиты мне не хочется.

Селестина вновь подошла к двери:

– Не могу обещать, что разгадала правильно…

– Мы помним. Просто нажимайте символы последовательно, с того первого, пока Шпиль не откроет нам дорогу обратно.

Селестина послушно поднесла ладонь к значку, о котором думала до того, как обнаружила какую-то погрешность в своих вычислениях.

Как обычно, Кровавый Шпиль откликнулся не мгновенно, заставив нас взмокнуть от холодного пота. Воображение живо нарисовало очередную порцию металлических штырей… По счастью, снова карать нас никто не собирался.

Дверь открылась, приглашая пройти в следующее помещение.

Конечно, мы не переступили порог. Вместо этого развернулись и двинулись обратно, через помещения, в которых уже побывали, неуклонно спускаясь все ниже, посмеиваясь – да-да, посмеиваясь – над детской простотой первых загадок (теперь-то нам было с чем их сравнивать).

Двери открывались и закрывались, воздух становился все более разреженным, а внутри Шпиля делалось все холоднее, и сам Шпиль как будто мутировал, превращаясь из живого существа, каким он казался нам на высоте, в зловещий древний механический агрегат. Впрочем, по полу периодически прокатывалась та самая – дыхательная, что ли, – вибрация, только менее ощутимая и какая-то замедленная. Шпиль давал понять, подумалось мне, что знает о нашем присутствии и, быть может, слегка разочарован решением отступить, пускай временно.