Но через долю секунды после первого штыря возник второй, пересекший комнату немного под другим углом.

К несчастью, на его пути стоял Форкерей.

Штырь пронзил его с такой легкостью, будто это был не человек, а клуб дыма, и ничуть не замедлился. Однако из скафандра капитана, чуть ниже локтя, внезапно выплеснулись кровавые ошметки. А давление в этой комнате еще не достигло комфортного для нас уровня…

Скафандр Форкерея среагировал поразительно быстро, но он все-таки уступал в скорости штырю.

Он проанализировал нанесенный урон, подсчитал, как быстро ремонтная система залатает дыру диаметром в дюйм, и принял решение. Целостность подлежала восстановлению, но не раньше, чем удастся ликвидировать недопустимую потерю крови носителя и компенсировать давление. Первоочередной обязанностью скафандра было сохранить жизнь владельца любой ценой, поэтому скафандр решил отсечь пострадавшую руку выше раны – радужные сверхострые лезвия выполнили эту операцию без малейшей задержки.

Все было проделано намного раньше, чем болевые сигналы дошли до сознания капитана. Первое, что заметил Форкерей, была упавшая к ногам конечность.

– Я… – Он запнулся.

Хирц метнулась к нему и подставила плечо.

Отрубленная рука Форкерея сверкала чистейшим срезом.

– Молчите, – предупредил Чайлд.

Форкерей, продолжавший стоять прямо, таращился на обрубок руки, словно загипнотизированный.

– Я…

– Сказал же – молчите! – Чайлд присел на корточки, подобрал ампутированную руку и показал Форкерею.

Сквозная дырка в ней наводила на мысль о стволе винтовки.

– Я выживу, – прохрипел Форкерей.

– Совершенно верно, – откликнулся Тринтиньян. – Можно сказать, вам изрядно повезло. Пронзи снаряд ваше тело, а не конечность, полагаю, мы бы с вами сейчас не разговаривали.

– Это, по-вашему, называется повезло?

– Такая рана, как у вас, требует минимального медицинского вмешательства. На борту нашего шаттла есть все необходимое для операции.

Хирц настороженно огляделась:

– Как думаете, все закончилось?