Несмотря на увечья, она помогла нам вернуться к точке старта.

Я ковылял самостоятельно, держась за стены и подпрыгивая на единственной ноге. Крови из меня вытекло сравнительно немного, поскольку, хоть маятник и нанес глубокие порезы телу, конечности были отсечены ниже тех мест, где они, так сказать, врастали в живую плоть. Но шок не отпускал, голова шла кругом, и мне отчаянно хотелось выбраться из Шпиля и укрыться в шаттле. Там Тринтиньян меня починит, это я знал наверняка. Док снова вернет мне человеческий облик. Он уверял, что это возможно. Конечно, многое в нем меня отвращало, но я не думал, что в данном случае он врет. В конце концов, есть же профессиональная гордость: сумел натворить – сумей и исправить.

Селестина несла Чайлда, зажав под мышкой. Верхняя половина его тела почти ничего не весила, а вдобавок он обнимал Селестину сохранившейся лапой. Я ощущал приступ тошноты всякий раз, когда взгляд падал на обрубок тела; порой проскальзывала мысль, что тошноту, пожалуй, было бы не сдержать, не будь восприятие приглушено наномедами.

Мы миновали, полагаю, около трети из вереницы комнат, когда Чайлд выскользнул из хватки Селестины и рухнул на пол.

– Ты что творишь? – возмутилась она.

– А ты как думаешь? – Он приподнялся, опираясь на руку. Я заметил, что срез начал затягиваться, что алмазная шкура постепенно все заращивает.

Не исключено, что скоро покажется, будто он изначально существовал в таком вот облике.

Селестина помедлила с ответом.

– Честно говоря, не знаю, что и думать.

– Я иду обратно. До конца.

Продолжая держаться за стену, я воззвал к его разуму:

– Ты не сможешь. Тебе нужно лечение. Опомнись, Чайлд, тебя же надвое разрубили!

– Плевать! Я лишился той части тела, от которой рано или поздно все равно пришлось бы избавиться. Ведь двери наверняка сузятся до того предела, когда в них будет не пролезть и собаке.

– Шпиль тебя убьет, – сказал я.

– Или я его одолею. Ты же знаешь, я упрямый. – Он развернулся в обратную сторону, проскрежетав торсом по полу, затем посмотрел на нас через плечо. – Я хочу дойти до комнаты, где со мной случилось вот это. Не думаю, что Шпиль будет вам препятствовать, пока я не переползу, уж как получится, в нее. Но на вашем месте я бы не задерживался. – Он перевел взгляд на меня и переключился на частный канал. – Еще не поздно, Ричард. Пойдем со мной.

– Нет, – ответил я. – Ты ошибаешься. Уже слишком поздно.

Селестина протянула руку, предлагая помощь:

– Пусть уходит, Ричард. Пусть сам воюет со Шпилем. Он всегда этого хотел, теперь его желание сбудется.