Простим девушке из добропорядочной семьи невольный вопль ужаса. В самом деле, постояльцы «Метрополя» обычно выглядят совершенно иначе. Не будет преувеличением сказать, что, обычно они выглядят как полная противоположность уведенному — солидные люди в дорогой одежде без огрызка карандаша за ухом и запаха непроветренного подвала.

Керо, нервы которого и так были на пределе, отпрянул от двери и упал навзничь, споткнувшись о собственную ногу. В целом монастырская подготовка делала его чем-то средним между гимнастом и диверсантом, отлично владеющим своим телом и шестьюдесятью тремя видами оружия, но в частности его никогда не учили правильно реагировать на перепуганных девушек, тем более с визгом швыряющих в него тряпкой.

После нескольких междометий и потирания ушибленных частей тела инцидент был исчерпан и стороны снова встретились на пороге, разглядывая друг друга в упор. В то же время нервозность юноши не только не улетучилась, но значительно укрепилась, поскольку он, кажется, в жизни не видел ничего прекраснее Настеньки. Тряпка сама собой перекочевала из рук в руки — и это было трогательно как сцена в слезливом фильме, в которой дева на прощанье одаряет платком любимого, уходящего на войну. В подходящей ситуации кусок мокрой фланели прекрасно заменяет платок и дает не меньший подвод для поцелуя.

Парень бы так и стоял, уставившись на атласный воротничок гостьи, если бы в ванной не послышались плеск и стук падающего на пол камня.

— Ахо!171 — воскликнул Нишикори.

Керо дернулся как марионетка, исчезнув в глубине номера. Забренчали перекрываемые вентили, шум воды стих, и какой-то великан в белой пижаме прошлепал босыми ногами через номер, держа в руках черепаху. Настенька, верная профессиональному долгу, уже было собравшаяся помочь, снова замерла на пороге, приняв за лучшее вызвать администратора.

Когда, в конце концов, номер был приведен в порядок (не считая мебели, расставлять которую по местам Нишикори категорически запретил), и настало время вечерней молитвы, Керо, шатаясь от усталости, опустился коленями на ковер, закрыл глаза… а затем открыл их, обнаружив себя лежащим на том же месте. Только в окна теперь ярко светило солнце и на низком столике у дивана кто-то расставил нарядный золоченый сервиз с видами сельской жизни. Жизнерадостный чайник по-свойски подмигнул ему «зайчиком» и продолжил неспешную беседу со сливочником в форме коровы. В открытое окно летели гудки автомобилей, говор и цок копыт. Было никак не меньше десяти.

Нишикори горой восседал на стуле, казавшемся под ним щепкой, и намазывал ложкой толстый слой икры на ломоть батона. Лицо его было сосредоточенным и бесстрастным, словно он готовился к битве. Поверженный бутерброд исчез в один мах, вслед за ним опрокинулась ажурная чашка чая, щедро сдобренная сливками из «коровы».