Итак, Илья сидел, глядя на пустой двор, и пытался сложить очередную головоломку. На душе его было неспокойно.

Митинг в музее. Кабак. Драка. Кошмарный монгол с щипцами. Асфальт Пречистенки, на котором он оказался, не помня, как, лежа на животе перед булочной. Путь домой. Досада за потерянный туфель (стоило подумать о нем, заныл фонтом пальца). По крайней мере, не мутило голову от похмелья, что уже неплохо — выпили они вчера порядочно.

Тут возникла гнусная мысль: не Нехитровым ли все это подстроено? Изворотливый типчик этот Борис! Умный приспособленец и вообще подозрительный. Мысль была такой скверной и в то же время логичной, что отделаться от нее было невозможно. И местечко-то выбрал он, и вел туда так упорно. Илья в конце концов утвердился в своей догадке, и даже решил позвонить коллеге, напроситься на разговор «по душам», но осекся, вспомнив факт своего спасения, который никак не мог объяснить. Поверить, что Нехитров способен к телепортации, даже с его талантами проходимца, было невозможно. Скорее всего (тут мы проголосуем двумя руками), дело состояло в чем-то другом.

Что касается Бориса Аркадьевича, раз зашел разговор о нем, то он не был он ни виновным, ни правым, и вообще к истории под мостом не имел ни малого отношения, а маялся сейчас с компрессом на голове, уговаривая жену налить водки или добить его прямо тут — что она обещала сделать, если он не прекратит ныть. Вернувшись на извозчике ночью, он долго стоял у двери, убеждая заплетающимся языком супругу впустить его; обещал провести над собой работу, отдых в Крыму и колонковую шубу. Наконец был впущен, раздет и под наблюдением препровожден в ванную — но в правах не восстановлен до вечера, пока все ни забылось само собой.

— А не тот ли нервный тип из подвальчика все подстроил? — кольнуло Илью прозрение. — Надо бы навестить его…

Так оно или нет, но Илья пришел к убеждению, что все это неспроста, и великан этот, мать его, имеет отношение к его необыкновенной истории. Впервые он почувствовал, что нашел зацепку, которая может ему помочь во всем разобраться. Как бы теперь ее обнаружить? Только в каком-нибудь… хм… более безопасном виде.

Но иные зацепки приходят сами.

Нишикори крепко врезался в его память. Он вообще, как бы это сказать… запоминался. И вот кошмар ожил: несколько дней спустя на Манежной Илья увидел его в толпе.

Он не побежал и не стушевался, но, объятый решительностью, проводил великана до «Метрополя» и неделю после следил за ним, взяв в счет отпуска.

На грех, японец (Илья скоро убедился в том, что он японец) ни полдня не сидел спокойно в своем роскошном номере, а мотался взад-вперед по Москве и пригородам, ехал то в Мытищи, то в Одинцово, однажды укатил в Ленинград и пробыл там двое суток, чуть не сведя с ума своего преследователя, который все время ждал на вокзале, кидаясь к каждому поезду. Пришлось соврать жене о командировке — рискованный шаг, когда работаешь с благоверной в одном учреждении.