Пройдя сотню метров вверх и свернув в проулок, Нишикори с Керо углубилась в кирпичный кавардак старой Москвы, где, дважды перескочив ограду, вышли к особнячку, пристроившемуся во дворе огромного здания. С одной его стороны была молочная кухня, и мамочки стояли в очереди с корзинами, с другой — приемная доктора Иссяу-Бочкина, работавшего по легочной линии. Там в сени деревьев ожидали унылого вида пациенты, вопреки здравому смыслу курившие паровозом, потакая своим недугам. Иные пытались пристроить в окошко банки, перетянутые резинкой, которые принимала старая санитарка в крахмально-белом чепце с лапками, делавшей ее похожей на монахиню. Там же, расталкивая больных, из грузовика выгружали мебель.

Нишикори пересчитал «легочников» и буркнул себе под нос: «симулянт», «поправится», «безнадежные»; глянув в угловое окно, быстро и криво усмехнулся, будто застал светило с хорошенькой медсестрой (что, не будем юлить, было сущей правдой — Иссяу-Бочкин, день-деньской наблюдавший плевриты и пневмонии, утро предпочитал проводить приятно).

Теперь оставалось смотреть и ждать.

Прибор не давал точного портрета персоны, с которой (к ее несчастью) стремился встретиться Нишикори. По слабым неверным признакам, доступным лишь ему, он предполагал, что искомая личность — женщина, нестарая, скорее, восточной крови — и очень надеялся, что, благодаря близости к объекту, удастся различить какие-нибудь еще приметы, ибо женщин, попадавших под такое пространное описание, было пруд пруди.

Нишикори поставил прибор на землю, отцепил Фуджи и достал из заплечного кожаного мешка, терявшегося на широкой спине, низенький складной табурет, на который уселся, соединив ладони замком, с видом человека, способного пробыть в этой позе долго. Керо, не обеспеченный индивидуальным сидением, оседлал какую-то железную перекладину, торчавшую из трансформаторной будки, которая мелко вибрировала под ним, навевая дремоту. Оба принялись сосредоточенно ждать, более полагаясь на везенье, чем на систему.

Проблемы, однако, начались сразу — слишком приметными были иностранцы, и дом не из рядовых, у которых хоть сутки сиди, всем на тебя плевать. Начальственный квартал охраняли переодетые в штатское товарищи.

К Нишикори подошли сразу двое с мертвыми лицами и попросили показать документы. Горстка ожидавших у крыльца пациентов-легочников как-то сама собой растворилась, то ли разом поправ недуг, то ли предпочтя прийти вдругорядь. К Керо из-за угла будки синхронно подошел третий, в лавандовой тертой блузе, ужасно не шедшей к его обрюзглому лицу с черными сердитыми глазками. Кобура топорщила ее край — укором нерадивому реквизитору.