Очередная ночь выдалась беспокойной. Ближе к полуночи Карреру показалось – он едва уснул, – что марсиане объявили его королем, что нечто пытается войти в палатку и что к нему прикоснулась чья-то холодная рука. В панике он сбросил с себя одеяла, попытался нащупать забытый в «Песчанке» фонарик, схватил револьвер, привстал с оружием в руке и принялся ждать. Тент затрещал, что-то упало ему на ноги. Каррер рассмеялся нервным смехом, затрудненным из-за маски: ветер растряс тент и протолкнул через образовавшуюся в нем небольшую щель холодный песок Марса!

Весь следующий день он боролся с ветром и к вечеру едва преодолел сорок пять километров. Уставший, он спал без снов. День шел за днем. Ему пришлось ускорить темп, чтобы нагнать время, потерянное из-за постоянного ветра с песком, отчего усталость усилилась. Марсиане уже не казались ему грозными: они просто выжидали – терпеливо, как кот, подстерегающий мышь. Каждый вечер база передавала все новые слова ободрения, которые порой позволяли ему чувствовать себя менее одиноким, но чаще всего раздражали. Каждый подъем после очередной беспокойной ночи был мучительнее предыдущего – из-за утомления, а не от лености. Кожа под маской чесалась из-за бороды, и ему пришлось посвятить два часа бритью: приподнимая маску, он проводил бритвой по небольшому участку кожи и снова опускал маску на лицо, чтобы сделать пару глотков воздуха. То было чрезвычайно утомительное и раздражающее занятие, к тому же таившее в себе коварную угрозу кислородного голодания. В конечном счете он заставил себя снова надеть маску.

Он задыхался в разреженной, почти лишенной кислорода атмосфере, но чувствовал себя хорошо.

Такое же испытание ждало его каждый раз, когда приходилось есть. В итоге он начал есть реже и терял силы, почти не осознавая этого.

В один из дней, когда ветер был слабым, ему пришлось на некоторое время покинуть сани и вернуться по своим следам. Куда-то запропастилась химическая печь, а он чувствовал, что с каждым вечером будет нуждаться в ней все больше и больше. Должно быть, он забыл ее в яме, где спал. В тот момент, когда Каррер заметил ее отсутствие, он прошел не более двух километров и поэтому вернулся, чтобы поискать ее. Он нашел печь, пройдя по санному следу. И внезапно содрогнулся: на некотором расстоянии от его собственных следов имелись другие – параллельные борозды, которые мог оставить некто, волочивший ноги. Борозд было две, чуть дальше тянулся гладкий, неповрежденный песок. Через несколько метров полосы слегка расходились, затем исчезали, словно существа, следовавшие за Каррером, улетели.