Это была соломинка, за которую Анжела ухватилась в последний момент. Она пыталась объяснить мне совершенно очевидные, на первый взгляд, обстоятельства, «позабыв» на время о других. Потянет время и что-нибудь еще придумает. Вот ведь, Штирлиц202 натуральный, а не девушка! Не сдается. Впрочем, нечто подобное я и предполагал, и, казалось бы, неосторожно брошенная мною спасительная соломинка была именно тем крючком, на который она и попалась. У меня было преимущество — я не собирался ничего скрывать, и я его использовал.

— Тем, дорогая, что кроме тебя никто из переселенцев ни с Земли, ни с других планет никогда и никуда не пропадал, за исключением гостей из других миров, вернувшихся домой при помощи межзвездного транспорта. Здесь только копии. Оригиналы либо остались в своих родных мирах, которые никогда не покидали, как большинство, либо вернулись туда сами, как ты, выполнив свою миссию по переселению сюда, — ответ у меня был — тот самый крючок, которым я и подсек мою упирающуюся из последних сил рыбку.

— Эййуиль, — тихо промолвила девушка и разрыдалась. Это было, одновременно, признание и ее имя, то самое, настоящее.

— Эййуиль… — я повторил и задумался. — Анжела, разреши тебя так пока называть, не привык я еще. Пойми, мне нужно знать все. А знаю я пока, на самом деле, не так много. Почти ничего. А хочу — все, чтобы понять и решить.

— Прости меня, Саша, я не хотела. Я тебя не обманывала. Да нет, обманывала, конечно. Ну, не все так просто, — девушка подняла заплаканные глаза и мучительно выдавила, — и что бы ты ни решил по поводу меня….

— Я не о том сейчас. По поводу тебя я уже все давно решил. Еще тогда. Все было в крови, нашей и рапторов, мы плакали и целовались. Я успел за несколько секунд понять, что нашел тебя, потом попрощаться навсегда, и с тобой и с жизнью и снова обрести все, что считал уже потерянным. Я не хочу проделывать все это еще раз, это слишком мучительно. Я люблю тебя и верю тебе. Обманывала ты или нет, это все не важно. Ты говоришь — это сложно, ну объясни, я пойму. Может, так, и правда, было лучше для нас. Ты же этого хотела, да? — я говорил и говорил, обнимая и целуя Анжелу-Эййуиль, а она доверчиво прижималась ко мне и плакала, совсем как тогда, среди поверженных ящеров и обступивших нас людей. Мы не видели и не слышали никого и ничего, не чувствовали физической боли и душевных страданий. Ни для чего не оставалось больше места, кроме единственно важной и переполнявшей нас любви и нежности.

— Да, Сашенька, я хотела, как лучше. И сейчас хочу, — Анжела уже почти совсем успокоилась и даже улыбнулась. — Кстати, ты проспорил мне одно желание, помнишь? Ну, так вот…