Вернулась на пароме в Ардроссан, а потом снова водным путем в Кэмпбелтаун, оттуда – по узкому кусочку земли на север, в горы.

За месяц еще две угнанные машины.

Я как-то заночевала в курортной гостинице на берегу Лох-Тея, потому что от меня разило, потому что я несколько недель не стирала одежду, потому что глаза у меня болели, а спина просто отваливалась. Это стоило мне больше, чем я потратила за последние четыре дня пути, но я пробежала десять километров вдоль северного берега озера до его середины и десять обратно, когда вернулась, завалилась в сауну и парила кости, пока они не затрещали. Потом потащила свою одежду в прачечную, сидела в гостиничной пижаме и халате и глядела, как она крутится, крутится и крутится. Позавтракала голубикой и разговорилась с семейной парой лет семидесяти, он – нейрохирург на пенсии, она – кардиохирург на пенсии. Они поженились в Глазго после Карибского кризиса и теперь приезжают сюда каждый год побродить по редколесью, пока не зацвели лиловые цветы.

– Кто-то называет здешние места унылыми, – сказала жена, – но, по-моему, в этой суровости есть своя красота. Она напоминает тебе, что ты жив и что-то значишь.

– Вы слышали о Клубе двухсот шести? – спросила я, и нейрохирург щелкнул языком и ответил: да, какая трагическая потеря. Потеря жизней. Потеря мечтаний. Потеря… всего, на самом деле.

– В нынешние времена мы предлагаем готовые решения для всего, – согласилась его жена. – Включая то, что вообще-то и не надо менять.

В то утро снегопад усилился, и они очень обрадовались такой перемене погоды, надели свои лучшие прогулочные ботинки и отправились, держась за руки, на берег озера.

Я помахала им вслед и поехала дальше по направлению к Перту.

Месяц плавно перешел во второй.

Пресса потеряла всякий интерес к делу Клуба двухсот шести, все подробности обмусолили, все картинки повертели так и сяк, тщательно проанализировав.

«Ужасные сцены, – говорилось в итоговом репортаже, – не предназначены для слабонервных». И вот вам здрасьте, мы уже ищем другие вкусняшки.

Филипу поместили в психиатрическую лечебницу, потом почти сразу же выпустили, а затем снова там заперли. Как и нескольких других уцелевших.

– Совершенно ясно, что эти люди были не в своем уме, когда совершали кровавые деяния, – заявил правовед, вызванный из Болонского университета. – Вопрос кажется ясным – вряд ли члены Клуба двухсот шести добровольно согласились на изменяющие функции мозга манипуляции. Делает ли их подобный выбор виновными? Именно это и станут обсуждать юристы…

Небольшая арифметическая задачка.