Как смотать паутинные волоконца? Дайрин охватило черное уныние. Захотелось швырнуть в них мотовилом, выкрикнуть, что такая задача никому не по силам.

И тут перед ее мысленным взором встала Ингварн. В девушке воскресло взращенное Мудрой умение не поддаваться жалости к себе, верить в свои силы. Только глупец, не попробовав, говорит, что задача невыполнима.

Прежде ей не приходилось нащупывать такие неосязаемые предметы, как паутина на дереве. Но теперь уцелевшие чувства должны послужить ей в полной мере.

Под ногами – босыми, потому что сандалии она сбросила вместе с платьем, – лежала мягкая опавшая листва. Подлеска здесь, кажется, не было – одни деревья.

Дайрин, помешкав, протянула руку, коснулась коры. И осторожно обняла ладонями ствол. Неуловимое впечатление подсказало: вот то, что она ищет.

Конец нити. Сама нить тянулась от дерева, уходила куда-то. Дайрин бесконечно бережно оборвала волокно и наложила свободный конец на мотовило. К огромному ее облегчению, нить пристала к нему, как недавно – к стволу. А теперь… Она не пыталась коснуться нити, а медленно принялась сматывать, с превеликой осторожностью продвигаясь так, чтобы сохранить натяжение волокна, и равномерно накручивая его на стержень.

Оборот за оборотом, и ее рука нащупала новый ствол. Дайрин облегченно вздохнула, не смея еще поверить, что благополучно справилась с первой нитью. Впрочем, одна – это совсем мало, а самонадеянность опасна. Думай только о нитях! Она нащупала конец новой и с той же осторожной медлительностью начала мотать.

Для лишенного зрения день подобен ночи, а ночь – дню. Дайрин теперь жила не по времени своего народа. Она руководствовалась промежутками между сном и едой и в эти промежутки собирала обвившие стволы волокна, гадая, производят ли их сами ткачихи или кто-то иного рода.

Дважды она допустила ошибку, против которой ее предостерегали: второпях, от излишней самоуверенности, дергала нить. И тут же ее заливала липучая жидкость, хлещущая вдоль волокна. Попавшись в такую ловушку, она была вынуждена ждать, пока придут на выручку ткачихи. Ее никогда не упрекали, но от спасителей било таким презрением к ее неловкости, что Дайрин внутренне корчилась от стыда.

Она заранее знала, что здесь не было ткачей – одни ткачихи. Что они делали с готовыми тканями, она пока не ведала. Наверняка не использовали для себя, и никаких признаков торговли она не замечала. Может быть, им просто нравилось ткать.

Такие, как она, сборщики нитей, принадлежали к младшему поколению этой нечеловеческой общины. Но и с ними ей удалось сблизиться не более, чем со старшими.