– Такой памятник никому не захочется. Это же мертвец.

Каменотес промолчал.

– На надгробьях пишут: «Спи спокойно…», «Здесь спит вечным сном…», – продолжала она. – А это же не сон.

– Это я для себя, – сказал он. – Я здесь памятники подновляю, для заработка. Но кое-что делаю и для души.

Голос у него был крепкий, теплый.

– Ищете чью-то могилу? – спросил он. – Или просто посмотреть?

Инес засмеялась. Словно галька зашуршала.

– Нет, – ответила она. – Ищу, где упокоиться навсегда. У меня неприятности.

Он предложил ей сесть, от чего она отказалась, и налил из термоса в пластиковый стаканчик кофе – кофе она взяла: пить не хотелось, но надо поправить голос и найти повод задержаться подольше. Шепотом она попросила его показать другие свои работы – те, что для души.

– Я работой по камню интересуюсь, – пояснила она. – Может, и мне памятник изготовите.

Вместо ответа он стал доставать из-под скамьи обернутые тканью предметы: увесистый шар, пирамиду, мешок, в котором гремели какие-то изделия поменьше. Спокойно, неторопливо он развернул ткань и положил пред ней голову каменного ангела, вытесанный из камня надгробный курган, целое собрание рук и ног, больших и маленьких. Все – обломки обычных скульптур, украшающих надгробия. Но его резец поселил в них чужеродные им и непричастные друг другу существа. Пальцы рук и ног превратились в призмы и змей, между ними просовывались крохотные личики; миниатюрные мыши и мартышки вцепились в ногти или узором обвились вокруг запястий наподобие кельтских драконов. Могильный курган – издалека такой же незамысловатый, как и все остальное, – оказался живым клубком морских тварей, в брюхах у них помещались другие твари, не люди и не нелюди, которые выглядывали из устричных раковин и грудных клеток. А мертвая каменная голова ангела превратилась в шар со множеством лиц: одно наслаивалось на другое, у некоторых оба глаза и профили совпадали, некоторые, глядя на мир двумя парами глаз, могли получать пищу лишь в один рот, и над всем этим клубились волосы-змеи.

– Мне со здешних могил брать ничего не положено, – сказал он. – Но я подбираю обломки, которые уже не к чему приставить, и ищу в них живое.

– Пигмалион.

– Ну уж и Пигмалион. Нравится?

– Слово «нравится» тут не подходит. Они живые.

Он засмеялся:

– Там, откуда я родом, все камни живые.

– Где это? – выдохнула она.

– Я из Исландии. Зимой работаю здесь, а летом возвращаюсь домой, летом у нас ночи светлые. Летом выставляю там свои работы – те, что для души.

В голове шевельнулось: где-то будет она, когда он летом уедет в Исландию?