Днем я ехал, ночью мне снилась вода. Безмятежные, идущие рябью озерца под деревьями в свете луны. Океанские приливы. Реки и потоки воды. Пустые, мертвые.

Когда я, наконец, перевалил через край нагорья и устремился вниз, к шоссе Эйр, я уже много недель не видал ни единой живой – это правильное слово – человеческой души.

Я остановился в первой же забегаловке, до которой доехал: сразу и заправка, и паб, и ресторан, и пара мотельных номеров, и парковка для грузовиков и домов на колесах, плюс палаточный лагерь и мини-зоопарк на задах, для детей и туристов. Месяц назад я тоже остановился здесь и поставил палатку среди клеток. Заправкой занимался плотный раздражительный мужик средних лет, который, как оказалось, меня запомнил.

– Уже домой?

– Они меня послали через полстраны, в эти чертовы залежи щебеня посреди нигде, а там уже какой-то говнюк сидит.

– Типичные бюрократы.

Мимо насосов прошла маленькая девочка в выцветшем розовом платьице и сандаликах на босу ногу, с лопаткой и дохлым вомбатом, которого она тащила за заднюю левую лапу. Она поглядела на меня с любопытством, словно была рада, что у нее нашелся незнакомый свидетель, и повернулась к заправщику.

– До вечера ждать нельзя, папочка, он уже пахнет.

Папочка – очевидно хозяин – смутился.

– Эта домашняя живность… Нам в последнее время что-то не везет, – объяснил он.

Девочка перетащила вомбата через трассу к череде крестов, воткнутых вдоль дальней стороны. Хозяин махнул рукой в сторону этого кладбища домашних животных.

– Хочу, чтобы наши клиенты знали: мы тут поступаем правильно. У нас много народу останавливается из-за них.

– Почему они умерли?

– С тех пор как моя жена нас покинула, они просто… умирают. От горя, видимо. Скучают по ней.

– Их всех как-то звали? – я проводил взглядом девочку, которая несла пару веток, чтобы прикрыть вомбата. – Так ребенку легче будет.

– Думаете?

– Угу.

– Думаю, я сделаю по-своему. Споров меньше.

Кровавая полоса протянулась за дохлым вомбатом через весь двор. С виду вполне тянуло на пулю в голову.