И долго топать…

Все трое переглянулись, затянули покрепче шнурки и двинулись вслед за своим проводником в сторону леса.

Как и предупреждал их Инюшин, дорога оказалась довольно длинной. Прошло около четырех часов, прежде чем наш квартет вышел к дому егеря. Перед собой путники увидели обычную кособокую избенку, на два окна. Бревна, из которых она была сложена, давно поросли мхом и обветшали. Но, тем не менее, вид ее снаружи был жилой.

– Иваныч, ты дома? – во весь голос крикнул Макар Аристархович.

– Властитель, ты, что-ли?.. – раздался в ответ глухой удивленный голос. В пыльном, грязном окне мелькнуло заросшее лицо. Минуту спустя на крыльце показался невысокий пожилой, лет шестидесяти, мужчина. Он был небрит, всклокоченные волосы его густыми серо-коричневыми прядями почти полностью скрывали торчащие уши и падали на самые глаза. На егере красовался новенький, с иголочки, темно-зеленый камуфляж, ноги были обуты в кирзовые сапоги, от коих за версту несло гуталином. А на широком поясе висел здоровенный охотничий нож в кожаном чехле. Хозяин исподлобья осмотрел всех гостей.

– На охоту собрались, что-ли? – недовольно пробурчал он.

– Да нет, Иваныч, – ответил ему Инюшин. Тут дело поважнее будет… Отведя егеря в сторонку, пенсионер долго шептал ему что-то на ухо.

Внимательно слушая его и не перебивая, тот вдруг громко рассмеялся. Вышло это очень по-молодому.

– И стоило вам, уважаемые, в такую-то даль тащится! – сквозь смех, спросил он. Устали, небось? Ну, тогда, проходите в дом!

– Да не разувайтесь! – воскликнул он, заметив, как Николай Михайлович, кряхтя, согнулся в три погибели и начал было развязывать шнурки своих ботинок. Собственно, никакой прихожей или сеней по-старому в избе не было. Да и вообще на комнаты изба не делилась. В стену, сразу за входной дверью были набиты десятка полтора гвоздей, выполнявших функцию вешалки. На них висели пара тулупов, какие-то куртки, брюки, чехол от ружья, ягдташ с патронташем, шапки и даже высокие болотные сапоги.

– Что же они здесь висят? – удивился Глеб Серов.

– Чтобы домовой не достал, – невозмутимо ответил Алексей Иванович. А то наладился, понимаешь, озорничать. То мышь дохлую внутрь засунет, то патроны туда же спрячет… А намедни сам в сапоге застрял, пришлось вызволять… Так-то, вот…

Гости, выслушав объяснение егеря, удивленно переглянулись. А вот Макар Аристархович и ухом не повел. Судя по всему, слова Меньшикова не произвели на него никакого впечатления.

Посреди избы стояла большая свежевыбеленная русская печь. К ней прислонился грубо сколоченный деревянный стол безо всякого намека на скатерть. На его кое-как оструганных потемневших досках топырил ножки старый медный самовар, а вокруг испуганно жались друг к дружке шесть алюминиевых кружек.