Димка с друзьями слушали мертвую музыку, танцевали – сначала каждый сам по себе, а потом парами, в обнимку. Вадик тоже подрыгался немного, партнерши ему, конечно, не досталось, и он налил себе потихоньку водки, выпил и пристроился в уголок, смотреть, как Димка щупает свою черненькую. Так бы и сидел до утра, но когда дошло до поцелуев, Димка его заметил и, оторвав руку от девчонкиной попы, махнул брату – вали, мол, отсюда, чё расселся, не в кино!

Вадик пошел было в свою комнату, но, судя по звукам, там кто-то уже был. Вслушиваясь в хихиканье, Вадик попытался угадать: рыженькая или блондинка. Подумал даже заглянуть – ой, извините, я, мол, и не знал, что вы тут, – но представил, как ему наутро влетит от Димки, и пошел к родительской спальне. Из-за дверей доносились вздохи и скрипы, так что Вадик поплелся назад на кухню, но, увидев через полупрозрачную дверь слившиеся воедино силуэты брата и его подружки, решил даже не пробовать.

Сволочь он все-таки, Димка. Говорил: классно затусуем, шикарно оттянемся – а нужно было всего-то, чтобы предки ушли и комната была лишняя, девчонок тискать. Оттянулись, нечего сказать.

Было, наверное, уже часа два, если не три. От выпитой водки хотелось спать, но не в ванной же ложиться? Вдруг кому-то приспичит отлить или проблеваться? Была, конечно, еще Димкина комната… но Димка строго запрещал даже заходить туда. Что будет, если он найдет Вадика в своей постели, не хотелось думать.

Ругаясь под нос, Вадик зашел в ванную, плеснул в лицо холодной водой. Сон немного отступил. Может, на улицу? По телику сказали – минус пятнадцать и без ветра. В самый раз, чтобы и не замерзнуть, и проснуться.

Вадик влез в зимние ботинки, натянул куртку и проверил, на месте ли ключи от квартиры. Сначала хотел, уходя, хлопнуть дверью, но потом решил, что Димка еще припомнит утром, и аккуратно прикрыл ее за собой.

На улице куда холодней, чем Вадик думал. Черт, надо было взять перчатки, а так приходится прыгать с ноги на ногу, засунув замерзшие ладони в карманы. Зато сон как рукой сняло. Сработало!

Ночью на улице даже прикольно: а чё, пустынно, прохожие редки, и те пьяные, фонари знай себе светят, и луна – как самый главный фонарь. Вадик усмехается. Вот она, оказывается, свобода: никто не знает, где ты, никто не знает, что с тобой. Никому нет до тебя дела. Хошь – иди гуляй в центр: говорят, в новогоднюю ночь на главной площади веселье до утра. Хошь – стряхни со скамейки снег, ляг и гляди в черное небо.

Луна сегодня такая круглая – хоть звезду вписывай. А звезды… никогда Вадик не рассматривал звезды так внимательно. Интересно, в Заграничье такие же? Вот уж не задумывался раньше. И в школе ничего об этом не говорили – ну, или говорили, а он не слушал. Больно надо было слушать, чё в школе говорят! Ну, рыжий вернется, Вадик спросит у него: небось, внимательный, заметит, чё там со звездами в Заграничье. А может, и так знает – из книжек или рассказал кто.