Левый воротный столб сердито пропищал что-то.

– Не понимаю по-вашему, – ответила Марьюшка. – Отворяй ворота!

Ворота открылись. Не распахнулись, а поехали вверх, будто их кто на цепи подтянул. Марьюшка подняла голову, выглядывая ворот с работниками…

– Зачем пожаловала?

Во дворе, у башни, стояла женщина. Одета как Финист, и так же хороша собой. Молодая, а гордая, прямо княжна.

– Работница не надобна? Могу прясть, ткать, вышивать…

Хозяйка захохотала. Отсмеявшись, спросила:

– Говори, что нужно!

– Я Финисту невеста.

– Невеста… – Княжна гадко усмехнулась. – Таких невест у него…

– Как у тебя женихов? – крикнула Марьюшка. – Твое перышко почем идет на базаре?

– Экая ты! – Ее будто и не задело. – Ладно… заходи.

Внутри башни все тоже было железным. Светлым и блестящим, как отточенный нож. На стенах ничего. Не говоря про образа – ни тканого, ни шитого нет. И мехов не видать. Полы голые, лавки голые, лестница голая. Двери прячутся в стенах и снова выползают, сами становясь стенами…

– Здесь он. Спит, устал с дороги. Разбудишь – будет твой.

Холод вроде и несильный, а пробирает до костей… Марьюшка уже знала, что увидит.

Железо сменилось серебром. Серебряный свет заполнял горницу. Шесть ледяных гробов пустых, а в последнем – он. И колдовские огни мерцают в изголовье.

Она заставила себя подойти совсем близко. Нет, не мертвый, вправду спит. Щека холодная, но не мертвенным холодом, а живым, будто с мороза.

– Финист!

Молчание. Дышит ли? Не дышит… Но ведь живой?..

– Финист!..