– О чем… О чем вы говорите? – с трудом выдавливаю я слова.

– Твой отец… он не был моим amouré. И отцом Аилессы тоже.

Каждое ее слово обрушивается на меня с силой молота.

– Но… – Я качаю головой. – У нас с Аилессой слишком маленькая разница в возрасте. – Мне следует сосредоточиться на фактах и логике. Они докажут, что Одива врет. – Как вы можете быть матерью нам обоим?

– Тебе едва исполнилось шестнадцать, а Аилессе почти восемнадцать. Это вполне достаточная разница.

От услышанного кружится голова. То, что она только что сказала, – это позор. Святотатство. И я не хочу быть частью этого.

– Вы предали своего amouré! – восклицаю я. Боги подобрали ей идеальную пару, чтобы провести с ним вечность, но Одива наплевала на это. – Неужели вы никогда его не любили?

– Я любила твоего отца, Сабина.

Выражение лица Одивы меняется, и она становится моложе, превращаясь из главы нашей famille в девушку, окрыляемую надеждами.

И от этого вида мои колени едва не подкашиваются. Я вырываю руку из ее хватки и опускаюсь на край ручья.

Она подходит ближе и опускается передо мной на колени. Подол ее платья расплывается в воде темным облаком.

– Ты так на него похожа. Тот же оливковый цвет лица. Те же прекрасные глаза с золотистым кольцом радужки. – Она вновь тянется к моему лицу, но я отстраняюсь.

– У меня есть мать, – отрезаю я. – Моя мать.

Слова Одивы до сих пор не укладываются в голове.

Она тяжело вздыхает.