Так она узнала – действительно есть те, кто способен заявить права на этот призрачный меч. Возможно, они по-своему благосклонны к ней. И все же то, что ожидало впереди, было важнее судьбы одной женщины Древней расы, до конца державшей клятву, данную ее родом. Потому что конец, когда он настанет, затронет не только одну Тирту, но и более важные вещи.

Троица в тумане исчезла, но меч остался. Его присутствие по-прежнему заполняло собою разум Тирты. Символы на его клинке яростно пылали. Девушка извлекала из него то, что было ей дозволено, – Силу, позволяющую выдержать боль тела, ее мертвого тела, неспособного более служить ей. Ее будут поддерживать, потому что она еще нужна, и надо принять эту поддержку.

Так она пребывала в своем видении и держалась за него изо всех сил, стараясь выстроить из него преграду для собственной боли. Тирта так никогда и не узнала, сколько продлилось это ее бдение.

Меч начал истаивать; символы исчезали, погружаясь в истончающийся клинок. Тирта в последний раз взглянула на опустевшую темноту, а потом открыла глаза и посмотрела на окружающий мир.

Видимо, она и вправду очень глубоко уходила в себя, потому что оказалось, что она больше не привязана к спине пони. Теперь она лежала на плоской неподвижной твердой поверхности – так сообщило ей наполовину ожившее тело. Здесь было светло – тонкие светящиеся столбы уходили в небо, словно пламя гигантских свечей. И от этого света тянуло холодом и ощущением Зла. Это место, как бы оно ни было освещено, принадлежало Тьме.

За столбами света было ночное небо. Тирта видела далекие звезды, но ее отделяла от их мерцания какая-то колышущаяся завеса, как если бы это место вынуждено было защищаться даже от чистого звездного света. Девушка решительно собрала все силы, которые, как она надеялась, еще оставались в ней, и попыталась повернуть голову.

Ответом стала боль, но это не имело значения; она – хозяйка своего тела и его боли. Она стряхнула боль, как стряхнула бы какое-то злое насекомое, случайно заползшее на нее. А потом Тирта обнаружила, что может чуть-чуть повернуть голову и отчасти увидеть, что находится слева от нее, и этого хватило, чтобы понять: она тут не одна.

Свет исходил от столбов – похоже, ледяных, столетиями стывших в холоде. В их глубине таились какие-то тени. Между Тиртой и убийственным холодом ближайшего столба обнаружился Алон.

Он сидел, вытянув ноги; лодыжки его были обмотаны веревкой, а руки заломлены за спину и связаны. Мальчик сидел, подняв голову, и смотрел перед собой незрячим взглядом человека, получившего такой удар от судьбы, что ему теперь все стало безразлично.