И этого достаточно.

Аглая шла, пританцовывая, кружась, позволяя этой силе разглядеть себя и сама уже знакомясь, что с нею, что с лесом. Вдруг стало совершенно неважно, что было прежде.

…учеба?

Какая, однако, нелепость… чему их учили? Зачем ведьме и вправду знать, как правильно рассаживать гостей? Как кланяться тем, кто титулом выше… когда ведьм вовсе титулы интересовали?

Или вот танцы…

У ведьмы они свои. В них нет-то ничего от тех, которые ныне в моду вошли. Напротив, они кажутся глупыми…

— Поберегись! — резкий оклик заставил Аглаю замереть, оглянуться. И кажется, сделала она это чересчур резко, если кто-то завизжал:

— Мамочки родные… ведьма!

— Три, — отчего-то мрачно произнесла Эльжбета Францевна, глядя на подводу, которой вот не было, Аглая могла поклясться в том, и вот она все же была.

И подвода.

И лошаденка с разноцветными ленточками в гриве. И вспомнилось вдруг, что белые вяжут на легкую ногу, а красные — от переплута.

Синие — от волчьей сыти.

Зеленые… а про зеленые в голову ничего-то и не приходило. Только вязать надобно не просто так, а с заговором, которые прежде любая баба знала.

Знала и…

Аглая моргнула, окончательно приходя в себя. Стало вдруг неудобно оттого, в каком виде предстала она пред людьми… растрепанная… надо же, а ведь она причесалась гладко, так, как учили, чтобы ни одного волоска из прически не выбилось. И косу плела сама, перевязывая шелковой лентой туго-туго.

А теперь ленты нет.

И косы.

Волосы лежат тяжелым покрывалом на плечах, и запутались в них, что листочки, что паутинка. Ботинки её тоже где-то потерялись.

И чулки.

И…