Впрочем, он много кого не любил. И почему-то раньше это не казалось важным. А теперь вот выползло, выплыло.

— Нормуд, сын Асвуда, — Марьяне Францевне свей поклонился ниже, при том как-то так, что вроде и кланялся, а вроде и взгляда не сводил. — Рад был помочь. И рад буду, если еще чем-то могу. Ваша… ученица говорила, что экипаж нужен?

— Нужен, — согласилась Марьяна Францевна.

— В таком случае, возможно, вы не откажетесь воспользоваться моим?

И вновь поклонился. И… отказываться Марьяна Францевна не стала. Все-таки она была ведьмой практичной, а потому умела ценить подарки судьбы.

Ехали…

Ехали. Потихоньку. Гнедая пара, низенькая, но крепкая, споро тянула возок, снаружи расписанный серебряными узорами, а изнутри обитый кожей. В Китеже такие давно уж из моды вышли, сменившись экипажами более легкими да изящными, но именно этот возок Аглае нравился.

Был он уютным.

И мягким.

И шел, что плыл…

— На чары не поскупился, бисов сын, — проворчала Марьяна Францевна, обмахиваясь огромным веером, который прихватила с собой, пусть и не вписывался он, разрисованный цветами, в общий её наряд.

И взглядом стрельнула.

Хмыкнула.

Аглая же…

Она вновь смотрела на город, что проплывал мимо, а после и на пригород с его домами да домишками, над которыми поднимались тонкие ниточки дымов. И из них-то, столь разных, сотворенных, что кузнецами, обжившими берега реки, что кожевенниками, что булочниками и иным рабочим людом, и сотворялись тучи.

Город она тоже напишет.

Вот именно такой, хотя, конечно, не принято… портреты вот принято. Или сюжеты, которые про богов. Или на худой конец дворцы с поместьями да вазы, но вот чтобы пригород…

Дорогу желтую.

Подлесок.