И не причинит.

…ежели чего, то не Емелька виноват, а прадед его беспокойный. С мертвяков же какой спрос? То-то и оно…

— И чего ты хочешь? — барон разом вдруг успокоился.

Поверил?

И этот дуралей, а тоже, умным себя полагает.

— Денег, — Емелька поглядел на небо. — И поспеши, времени у нас немного…

— Сколько?

— А сколько есть, только… помнится, были у мамки твоей камушки презанятные, такие, синенькие…

— Сапфировый гарнитур?

— Он самый. И зелененькие еще… красненькие тоже волоки. Что? Неужто думаешь, что Емелька дурень? Золото тяжелое, а вот камушки…

— Анна…

Бабу Емелька только теперь заметил. А ничего такая… не толстая, но и не тощая, самое оно. Да при фигуре. И главное, что мужу не перечит. Мелькнула мыслишка и её стребовать, глянуть, отдал бы барончик женушку или нет, но от неё Емелька отказался.

Время.

Ему еще по лесу плутать, тропками пробираться, от погони уходя. Да и краем болота. На краю, конечно, спокойнее, чем в глубине, но… все одно болото.

— Вот, — барон кивнул жене, которая вынесла короб. — Тут… все, что есть.

— В мешок сыпь, — Емелька поморщился.

Недогадливая.

Хотя чего с бабы взять-то?

И это указание было исполнено. Нет, в мешок Емелька заглянул, а то мало ли, вдруг да с дурости или хитрости великой вздумают подсунуть чего, навроде стеклянных бус.

— Это драгоценности, — сказал барон. — Слово даю.