– Что я не смогу тебя обнять? – Глаза Джоанны наполнились печалью. – Да, моя певчая птичка.

Ларкира проглотила свое разочарование. Как, должно быть, мучительно для ее отца понимать, что он не может даже прикоснуться к женщине, которую любит.

– Но давай будем благодарны уже за то, что потерянные боги проявили милосердие и позволили нам увидеть друг друга, – казалось, Джоанна читала мысли Ларкиры. – Ибо в некоторых мирах живые никогда не могут навестить своих мертвых.

При упоминании о том, что ее мать была именно такой, Ларкира сразу же поникла. Силы, благодаря которым она держала себя в руках, исчезли. Уронив цветы, которые тут же растворились в тумане, она закрыла лицо руками и заплакала.

– Дорогая. – Фигура ее матери придвинулась ближе, как будто облако, в котором она находилась, пыталось обернуться вокруг Ларкиры.

– Мне так жаль, – всхлипнула Ларкира. – Прости, что я заточила тебя здесь.

– Остановись, – слова Джоанны прозвучали довольно твердо, и Ларкира моргнула. – Единственное, что ты сделала, – родилась, как тебе и было предначертано.

– Но мой крик…

– Не он убил меня.

Услышанное заставило Ларкиру сделать шаг назад.

– Что?

– Дитя мое, я болела, когда родила тебя.

– Болела?

Кивок.

– Я поехала на север, навестить друзей. Погода выдалась не по сезону холодной, и у меня началась тяжелая лихорадка. К тому времени как я вернулась домой, существовала большая вероятность, что я могу потерять тебя. Ачак помогли мне приготовить настойку, чтобы ускорить твое рождение, хотя мы знали, что таким образом я подвергала себя риску. Роды – не легкий процесс, Ларкира. И в то время как твои первые крики были наполнены необузданной магией, единственное, что они сделали, это помогли облегчить мою боль, когда я держал тебя в своих объятиях, прежде чем меня забрало Забвение.

Все, во что она верила раньше, закружилось в голове Ларкиры. Никто никогда не говорил, что именно ее крик убил мать, но она всегда принимала это как данность. Особенно с учетом слухов, шепота и разрушительной магии, которая, как она чувствовала, зарождалась внутри нее, даже когда она едва подросла, чтобы самостоятельно выйти из детской.

– Отец узнал о нашем с Ачак поступке лишь после моей смерти, и какое-то время очень злился на всех. Он пришел сюда, только когда тебе исполнилось десять. Но я никогда не жалела о своем решении. Как иначе мои дочери станут теми, кем им суждено стать?

– И кем именно?

Джоанна улыбнулась:

– Подождем и увидим. А теперь, моя дорогая, пожалуйста, вытри слезы и поведай, зачем ты пришла. У нас осталось мало времени до того, как заберут еще один год.