Северин всегда восхищался Лайлой, но сейчас его восхищение граничило с благоговением. Храм и в самом деле мог даровать божественность, но он не выбрал его. Он предпочел ее. Северин стиснул ее ладони, целуя жилку пульса на ее запястье, и некоторое время они лежали молча, пока Лайла снова не заговорила.

– Ты обещал мне чудеса, Маджнун, – сказала она, поглаживая его по груди. – Расскажи мне о них, чтобы мне было о чем мечтать.

Острая боль пронзила его, и несколько мгновений Северин не мог вымолвить ни слова, но рассвет стремительно наступал, а время было конечно, и он должен был воспользоваться тем, что ему даровали.

Он прижал ее ладонь к своей груди и подумал о чудесах. Как-то он пообещал ей хрустальные туфельки и яблоки бессмертия. Но теперь же он хотел рассказать ей что-то совсем другое.

– Я… я научусь печь пирог, – сказал он.

Лайла фыркнула.

– Это невозможно.

– Нет! – воскликнул он. – Я научусь. И испеку тебе пирог, Лайла. И мы… мы устроим пикник. Мы станем кормить друг друга земляникой, пока наши друзья не содрогнутся от отвращения.

Лайла тихо дрожала, и он надеялся, что это от смеха. Ночь стремительно таяла. Ядовитый оттенок голубого окрасил небо.

– Обещаешь? – спросила она.

– Обещаю это и даже больше, если это вернет тебя, – сказал Северин. – Зимой я обещаю взять вас с Гипносом на балет. Мы будем стоять в очереди за жареными каштанами, пытаясь удержать Зофью от того, чтобы воссоздать этот деликатес дома на огне в камине библиотеки. Мы можем целый день просидеть у камина, читая книги и не обращая внимания на Энрике, заглядывающего к нам в книгу из-за спины…

– Маджнун, – произнесла она.

Но он еще не закончил. Северин крепче стиснул ее ладонь.

– Я обещаю, что мы сможем тратить время, словно мы боги, у которых в запасе целая вечность.

Свет становился все ярче, и Северин обернулся к ней, покрывая ее лицо страстными поцелуями. Ее слезы струились по его лицу.

Она прижала свою ладонь к его ладони, и когда свет коснулся их рук, казалось, что их связали воедино тысячи рассветов.

– Наша связь неразрывна, – сказала она. – Пока я живу, и пока жив ты. Я всегда буду с тобой.

Северин ощущал это новое переплетение их душ, но не понимал, что это означает.

– Лайла… подожди. Пожалуйста.