Он обернулся к Лайле:
– Мы умерли?
Лайла расхохоталась.
– Почему ты так решил?
– Потому что чувствую себя так, будто я на небесах, – сказал он, лаская ее ладони.
Лайла переплела их пальцы, и он вдруг почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется от восторга.
– И почему ты так уверен, что тебя допустили бы на небеса? – воскликнула Лайла.
Северин улыбнулся.
– Просто меня не покидала надежда, что тебе будет так одиноко и скучно без меня, что ты найдешь способ, чтобы я смог сюда пробраться.
Лайла снова расхохоталась, глядя на него. Он заметил золотую полоску у нее на шее, и от каждого дуновения ветерка мерцающее пламя свечей отбрасывало блики на роскошные изгибы ее тела.
Она приподняла его подбородок.
– И как бы ты излечил эту скуку, Маджнун?
Северин откинулся на подушки. Он давно уже не чувствовал себя так легко, так радостно.
– Ты просишь подтверждения?
– Или двух, – откликнулась Лайла и, наклонившись к нему, поцеловала в губы. А затем прошептала ему на ухо: – Или трех.
Северин не стал тратить время зря. Интуиция подсказывала ему, что этот рай не продлится долго. И, в конце концов, жестокая реальность снова заявит о себе, неизбежная, как рассвет. Он запустил ладони в ее волосы, прижимая ее к себе, наслаждаясь каждым вскриком и каждым легким вздохом. Он покрывал поцелуями ее шею, нежно обводя каждый изгиб ее тела с восторгом и тоской, словно она была священными письменами, которые он не знал, но отчаянно стремился расшифровать. В конце концов, Лайла привлекла его к себе, закинув ногу ему на бедро, помогая ему найти путь к ней. Мир вокруг них исчез. Они слились в мощном гимне, священной песне, и хотя Северин знал, что он не бог, на краткий миг их обладание вечностью заставило его почувствовать себя бессмертным.
Чуть позже Лайла свернулась калачиком, положив голову ему на грудь. Он взял ее ладонь, покрывая поцелуями узоры из хны. Раскинувшийся внизу город наполняла тишина. Золотой луч коснулся неба, и Северин ощутил, как его тело начинает сковывать ужас.
– Ты ведь знаешь, правда? – мягко спросила Лайла.
Ком подкатил к его горлу. Да, он догадался, но не мог заставить себя произнести эти слова.
– Это был единственный способ, Северин, – сказала Лайла. – Как только ты сыграл на лире, мир изменился. Храм стал началом и одновременно концом Творения, а поскольку я наполовину Сотворена и наполовину человек, храм попросил меня остаться и быть его стражем. Я стану наблюдать, как его могущественная сила избавляет наш мир от Творения. А взамен… я исцелюсь. Я буду