Да, Патриция была просто конфетка, а уж какая неистовая проповедница – таких поискать и поискать! Чуть побольше самоуверенности, чуть поменьше смирения, и получилась бы из нее первоклассная священница. Но Патриция не хотела воспринять Господа иначе, чем в соответствии с собственной своей натурой, а потому не смогла бы отправлять службу, разве что у лингаятов, а там и без нее обойдутся. Фостер совсем было решил прокрутить время назад, посмотреть на юную Патрицию, однако мужественно (нет, скорее –
– Плюнь ты, стажер, на эту всезнайку. Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Дигби послушно выполнил приказ (учитывая, конечно, его метафоричность) и застыл по стойке «смирно». Фостер начал постукивать себя по нимбу – обычный (и очень раздражающий) признак, что он серьезно задумался.
– Ты очень медленно привыкаешь к новой работе. Вот взгляни на себя сам, ну какой из тебя, к черту, ангел?
– Простите. Мне очень прискорбно это слышать.
– В вечности нет места для скорби. Я не могу сказать со всей определенностью, кто этот человек, может, наш брат Михаил, а может, и нет, – но истина состоит в том, что ты слишком уж на нем зациклился. Молчи, не прерывай старших. Первое: какое право имеешь ты судить об орудии, посредством которого Его промысел отозвал тебя сюда? Второе: неужели я не понимаю, что дело тут совсем не в этом парне – ты и познакомиться-то с ним толком не успел, – а в твоей чернявенькой секретарше? Она ведь заслужила Мое Лобзание ой как задолго до того, как тебя отозвали, надеюсь, ты не будешь спорить?
– Я не успел закончить проверку.
– Да? Тогда представляю себе, с какой ангельской радостью ты узнал, что Верховный епископ Шорт провел испытание лично – испытание тщательнейшее, я же говорил, что он справится с новым своим назначением, – а затем передал ее дальше, так что теперь твоя – прости,