– Спасибо, милый. Ничего плохого про него не скажешь – служило мне вполне прилично, нравилось нам обоим. Только вряд ли я буду так уж по нему скучать. Надеюсь, что ты съешь это тело, когда я его покину.

– Да, обязательно – если только не оставлю плотскую оболочку первым.

– А с чего бы это? Ты управляешь своим телом гораздо лучше меня и должен прожить не меньше нескольких веков. Если, конечно, не развоплотишься по собственному желанию.

– Вполне возможно, правда – не в ближайшее время. Джилл, я ведь старался и старался. Сколько церквей мы посетили?

– Думаю, мы перепробовали все разновидности, какие только есть в этом городе, – кроме тех, что сидят в глубоком подполье и не оповещают о себе. Я уж и не упомню, сколько раз мы посещали службу для ищущих.

– Это – только для спокойствия Пэт, ты же сама говоришь, что она огорчится, если мы бросим, а так – я бы и второй раз не пошел.

– Ей нужно знать, что мы не прекращаем попыток, а соврать у нас не получится. Ты не умеешь, а я не смогу.

– Вообще-то у фостеритов что-то есть, – задумчиво добавил Майк. – Только все это перекручено, вывернуто вверх тормашками. Они ищут вслепую – как я, когда работал в карнавале. И они никогда не исправят своих ошибок, потому что в этой вот штуке… – он поднял в воздух драгоценную книгу миссис Пайвонской, – девяносто девять процентов чуши.

– Да, но Пэтти просто не видит этих девяноста девяти процентов, она защищена своей невинностью. Пэтти – Бог и ведет себя соответствующим образом… только она при этом не знает, что она – Бог.

– Вот-вот, – кивнул Майк, – именно так. Она верит в свою божественность только тогда, когда об этом говорю я, и говорю достаточно настойчиво. Но ты, Джилл, послушай. Есть только три пути поисков. Наука – но еще в гнезде, детенышем, я узнал об устройстве Вселенной больше, чем известно всем земным ученым, вместе взятым. Начни я объяснять им хотя бы такой простейший трюк, как левитация, – они меня не поймут. И я не хочу как-то там принизить ученых; они делают все как надо, я полностью это грокаю. Они ищут, но ищут совсем не то, что нужно мне. Можно пересчитать все песчинки в пустыне – но пустыню таким образом не грокнешь. Дальше – философия, которая вроде бы способна разобраться в чем угодно. Ой ли? Все философы с чем отправлялись в странствия по просторам своей науки, с тем и возвращались – не считая жертв самообмана, которые доказывали свои исходные предпосылки проистекающими из них следствиями. Вроде Канта и прочих, бегающих по кругу в вечных попытках поймать себя за хвост. Так что ответ должен содержаться здесь. – Он махнул рукой в сторону книжных нагромождений. – Только его здесь нет. Встречаются отдельные огрызки чего-то вроде бы и правильного – но огрызки эти никогда не складываются в целостную картину, а если целостная картина есть – она ничем не доказывается, в нее нужно поверить. Вера! Вот уж поистине неприличное слово, гораздо хуже всего, что пишут на заборах; не понимаю, Джилл, чего это ты упустила веру, когда учила меня, какие слова нельзя произносить в приличном обществе.