– Ковыляй следом, он уже наш! – хлопнул Петр Григория по плечу. – Отбегался, краснопогонник, – ощерился он и рванул по склону наперерез менту.

16 Разлом

16

Разлом

С того момента, как ходка скрылась в тумане, унося Анастасию и девочку, на Равиля снизошло полное, абсолютное спокойствие. Фуфайка с начесом, оставленная ему Нанаем, пахла несвежей рыбой, зато была восхитительно теплой. Не стало холода, а вместе с ним как будто отступила и темнота.

Ковыляя по неглубокому снегу к своим Фермопилам, Шериф с каждым шагом все больше превращался в функцию. В карающий меч закона, неотступное и неотложное правосудие. Тень Резеды, скользящая то сбоку, то за плечом, лишь придавала ему отчаянной уверенности – не столько в успехе начатого, сколько в необходимости.

Рассыпая по стойлам Коровника незаметные дорожки пороха, прыгая через вбитые под снег колья, проламывая тонкий, слишком тонкий лед у берега реки, наконец, стоя у края бездонного разлома и глядя, как приближаются, надвигаются люди Проклятого Атамана, мало похожие на людей, лейтенант Шарипов не испытывал сильных эмоций. Он стоял лицом к преследователям и восстанавливал дыхание после долгого бега.

Тумана здесь не было и в помине. Образ Резеды преломлял желтый утренний воздух, и Равиль мог разглядеть радужный контур ее фигуры над зеркалом воды.

Хрустальные струи уносились у него за спиной через провал, на другом краю которого опять собирались в реку.

– Лейтенант Шарипов, Птушковское отделение внутренних дел, – крикнул он, когда беспалые подошли совсем близко. – Приказываю сложить оружие и проследовать за мной.

Первый из преследователей, судя по облику – сам Атаман, поднял руку, наведя на Шерифа толстостенный ствол керамического пистолета.

Не дожидаясь выстрела, Равиль прыгнул в воду, прямо под ноги Резеде. Резиновая пуля настигла его на лету, цветок боли распустился в спине – ни вдохнуть, ни выдохнуть, но ледяная вода, вместо того чтобы заполнить легкие, расступилась, рассыпалась круглыми блестящими каплями. Он забарахтался в невесомом, летящем потоке, видя сквозь искрящиеся брызги, как проносится внизу черная бездна разлома.

Шлейф разрозненных капель снова собрался воедино, в стремительную полноводную реку, и Шерифа ударило, закрутило, накрыло с головой. Хватая ртом то безвкусную ледяную воду, то сладкий загустевший воздух, он выгреб к пологому песчаному берегу. Только тогда обожгло холодом – да так, что клацнули зубы.

Четыре размытые фигуры на другом краю разлома – воздух над бездной дрожал, как над раскаленным асфальтом, – топтались в нерешительности. Что, бойцы, стремно?