– Сказал, что семинарию окончил.

– Да что происходит-то с тобой? – прошептал Григорий.

Евсей помолчал и звонко хлопнул в ладоши:

– Конец привала, братцы. Ночевки не будет. Пойдем, пока след четкий, а не то снег еще повалит, тогда вообще заплутаем тут. Петр! – крикнул в хмарную пустоту Евсей. – Хорош ковыряться там!

– Верблюжатины парной не желаете? – вынырнул из серого тумана Петр. – Жестковата, правда, но вкус специфический.

– Давай факела делай, гурман хренов, – буркнул Евсей.

Шли цепочкой, след в след: первым – Григорий, за ним – Петр и Евсей. Замыкал колонну Гаврила, то и дело поддерживая спотыкающегося Егора.

В свете факелов было видно, как от спин валит пар. Разгоряченная водкой и быстрой ходьбой кровь уже не так сильно царапала сосуды изнутри.

– Не растягиваться! С тропы не сходить! – то и дело долетали приказы Евсея. – Темп держим, братцы!

«Раз-два, раз-два», – считал про себя Егор, заставляя ноги двигаться. Мерный ритм помог отвлечься от душащего чувства, какого-то беспокойного напряжения, проснувшегося внутри, настолько сильного, что оно затмило и усталость, и желание спать, и даже колкие льдинки в легких. Егор настолько увлекся этим ритмом, что едва не налетел на остановившегося вдруг Евсея.

Григорий присел на корточки и опустил факел пониже.

Следы беглецов упирались в широкую прямую, оставленную санным полозом.

– Туда пошли, – Григорий махнул налево, оторвавшись от разглядывания мужских, женских и собачьих следов, – за ходкой. Девку малую на руках несет.

Евсей поморщился.

– Могут уйти. Псы – не люди, их здесь ценят, значит, привал будет. Нагонят на привале, и все – устанем догонять.

– Ходка порожняком идет, – подтвердил Григорий.

– Все не влезут, – покачал головой Петр. – Да и платить надо, а я так прикинул – они уже пустые идут. Разве что бабу он ему даст попользовать.

– С таким арсеналом ему платить не надо, – хмуро вставил Гаврила. – Постреляет ездока, и всем места хватит.

– Дура ты, мореман, он же мент! Морально устойчив и физически тверд! Кишка у него тонка.

– Это ты Юрку расскажешь, – зло выдал Гаврила. – Когда свидитесь.