Резеда взяла Шайтана под уздцы. Андрей Мусаевич встал справа от Равиля, Герасимов – слева.

Резеда шагнула вперед, и Шайтан послушно двинулся за ней.

– А где?.. – в последний раз обернулся Равиль.

У опоры моста мертвой змеей лежал кнут, треххвостье на его тонком конце пропиталось темной кровью.

Они ушли, сказал Герасимов. Не беспокойся, они совсем ушли.

19 Мертвецы

19

Мертвецы

Григорий туго перетянул голень мокрым бинтом.

– Водка осталась еще? – спросил он у копающегося в рюкзаке Петра и опустил порванную штанину. Тот молчал. – Оглох? Я говорю – водка есть? – Григорий оглянулся через плечо и вздрогнул.

Петр стоял, замерев, с протянутой бутылкой в руке и шальными глазами смотрел туда, где Евсей беседовал с ментом. Рядом стиснул кнут побелевший Гаврила.

Чувствуя хруст каждого шейного позвонка, Григорий повернул голову.

Вокруг сидящего над ментом Евсея стояли пятеро.

Слепо чесал бороду обожженный Юрок. Хлопал по ладони обломком стрелы залитый кровью Егор. Растирал обрубок мизинца Степан. Гладил замаранный бурым живот Стас.

Пятый, одетый в камуфляжную куртку и штаны, стоял на одной ноге и выливал воду из бродня. Голова его была сплошь покрыта темно-зелеными нитями, они запутались в рыжих волосах, налипли на щеки и лоб, свисали пышными усами и эспаньолкой.

– Матерь Божья, – хотел выдохнуть Гаврила, но язык прилип к небу, и воздух вырвался изо рта невнятным мычанием, когда пятый улыбнулся и утер от тины лицо.

Лицо охотника, убитого по пьяному спору в егерской избушке. Лицо, которое уже восемь лет как исчезло в безымянном болоте.

Рыжий распахнул куртку. В груди зияли три отверстия.

– Кончайте его, братцы, – поднялся Евсей.

Развернулся и, не видя окруживших его мертвецов, пошел прочь.