– Благодарю, дальше я знаю. Вернемся к упавшей тумбочке. Звук от ее падения походил на звук от падения меча? Был громче? Тише?

Гичин почесал в затылке.

– Нет, совсем не похож. Громче? Тише? Вот, знаете, не скажу. Вроде как громче, а вроде как и тише. Это как окунь и осьминог.

– Что? – не понял я.

– Ну, оба в воде плавают. Обоих можно поймать, съесть. А на вид они разные, не спутаешь!

Хорошо сказано. И что мне теперь делать со звуком-осьминогом и звуком-окунем? Оба, кстати, немы как рыбы, пусть осьминог и не рыба… Все, хватит! Возвращаемся из моря в усадьбу.

– До того, как упал меч, вы ничего не слышали? Тумбочка не падала?

– Нет, не слышал. Сперва колокол, потом меч, потом Хисикава. Потом уже тумбочка грохнулась.

– Благодарю вас. Ваш рассказ многое прояснил.

Скорее, еще больше запутал. Я был уверен: во время борьбы жены Ансэя с тумбочкой последняя грохнулась на пол раза два, а то и три. Об этом говорили и царапины на полу, и ссаженный лак на углах, и треснувшая шишечка. Все это я тщательно изучил еще до того, как начал проверять свои догадки, цепляя шнурок амулета за злосчастную тумбочку и роняя ее. Все повреждения были свежими, а главное, появились они до моих опытов.

Что же это получается? Звук падения меча слышат все: будто затрещину кто влепил. Подозреваю, он и господина Цугаву с постели поднял. Зато тумбочка, от которой грохоту невпроворот, не беспокоит никого. Вернее, ее слышат уже потом, когда людей переполошил меч, а после – крики Хисикавы. Что за морок, что за выборочная глухота на всех напала? В том числе и на меня, между прочим.

– Вы позволите еще вопрос?

Гичин ухмыльнулся:

– Да сколько угодно! Что вас интересует?

– Почему в усадьбе отхожее место стоит на столбах? Я думал, под ним выкопана яма, но ямы нет, я проверял. В чем секрет?

– А у вас дома разве не так? – удивился он.

– У нас не так.

– У вас, наверное, живет мало людей, – предположил он. – Или ваша семья богаче семьи Хасимото, а значит, вы можете бросать деньги на ветер.

– Деньги на ветер? Что вы этим хотите сказать?