Хорошим это было знаком или плохим, решить я так и не смогла. Но привычного уже презрения во взглядах членов Ордена Крона не наблюдалось, и я немного приободрилась. Здесь я точно не была изгоем, а «сорокина дочь» внезапно превратилось из оскорбления в особый, почётный статус. Кто бы мог подумать, что от такой кардинальной перемены меня отделяли только алые ворота без опознавательных знаков.

Один из бойцов, что тренировался с мечом в стороне, улыбнулся мне так искренне, что я не сдержала ответной улыбки. Давно забытое чувство единства и значимости осторожно поскреблось в затылок, вспорхнуло бабочкой в животе и прогнало тревоги.

Я так увлеклась обменом любезностями, что не заметила, как бездвижный лакей-истукан открыл передо мной дверь в поместье. «Интересно, есть ли здесь ключник?» — мелькнула быстрая мысль. Кому он служит после смерти актрисы? Господину Демиургу?

В знакомом интерьере сегодня было светло. Резные деревянные животные на стенах лоснились в свете десятков новых свечей, пахло воском и можжевеловым духом из камина.

У мелкого мозаичного столика девушка составляла букет из сухоцветов, по очереди вставляя их в пузатую вазу. Ещё одна потягивала какой-напиток из кубка, удобно развалившись на гобеленовом стуле.

— Гостья к господину, — оповестил мой провожатый с непроницаемым лицом. — Он ожидает.

Поправив золотые нашивки на ливрее, лакей вышел. Если Орден Крона был театром, то этому мужчине явно досталась роль деревянной куклы. Кажется, он даже разговаривал, не разжимая губ — настолько застыл в своей равнодушной маске.

Леди же, в отличие от истукана, казались вполне живыми. Обе они были невероятно, потрясающе привлекательны, чем напомнили мне Элигию. На хорошеньких личиках читалась буря эмоций — от жадного интереса до горделивого превосходства. Пришлось даже справляться с возникшей неприязнью, которую эти две девушки точно не заслужили. Пока что.

— Валиса, предупреди, — велела та, что сидела за столом.

Тоненькая прислужница бросила свой мёртвый букет, присела в согласном поклоне и застучала каблучками по лестнице.

— Я думала, ты выше, — без вступления обратилась ко мне оставшаяся леди. — И гораздо… плотнее. Как дева-воительница из степей. Ну знаешь, с толстыми ногами и бугристыми мускулами. А ты оказалась ничего, миленькая.

Должно быть, слава о Юне Горст прошлась впереди меня, и посеяла образ в головах местных обитателей. Или её прогнали насильно, как капрана. Не уверена, что это меня радовало, но по крайней мере, не пришлось представляться.

— Спасибо, — посомневавшись, ответила я. — Ты тоже миленькая.