Девушка рассмеялась, глотнула вина из серебряного кубка. «Миленькая» — это я, конечно, преуменьшила. Передо мной сидела настоящая красавица с золотыми волосами, блестящими глазами и пухлыми губами. Совсем не такая, как Элигия, — моложе и нежнее. И при этом — почти раздетая. Платье на ней было, но из тончайшего прозрачного шёлка персикового цвета, сквозь который светилось загорелое стройное тело, едва прикрытое узкими полосками ткани. Я бы в таком даже спать постеснялась.

Широкое золотое ожерелье, обхватывающее хрупкую шею девушки, больше походило на ошейник, вымощенный драгоценными камнями. Я потёрла паука на своей собственной шее и неприятно поморщилась. Ладони вспотели.

— Он готов вас принять, — пискнули откуда-то сверху.

— Идём, — кивнула на лестницу златовласка. — Я тебя провожу к господину.

От меня не укрылось то, что она не добавила к господину «Демиурга», но уточнять причину я не стала. Даже название Ордена было зазорно произносить вслух, чего уж говорить о имени его создателя.

Второй этаж встретил нас длинным коридором, обставленным гораздо роскошнее, чем нижняя гостиная поместья. От каждого предмета веяло историей и богатством, картины имели персональные крохотные занавеси, мягкий свет канделябров тускло отражался в их золоченых рамах. Пейзажи и натюрморты выглядели настолько натурально, что в примении магии Нарцины при их создании не возникало никаких сомнений. Потолок был низким, но расписанным не хуже, чем в «Фуррионе», резные деревянные цветы и птицы наполовину утопали в стенах, а под ногами блестел лакированный паркет.

Шёлк невесомого платья девушки шелестел от её легких шагов, и сама она казалось частью окружающей роскоши, драгоценной статуэткой, вроде тех, что мне доводилось доставлять в дом Эрики Томсон.

Двое стражей в сером и тихая прислужница ждали у низкой двери. Мне вдруг подумалось, что оставаться неизвестной легендой при такой повышенной почтительности непросто. Любой случайно забредший со двора человек заподозрил бы присутствие значительной персоны, и наверняка заинтересовался бы её личностью. Другое дело, что за подобными случайностями здесь могли тщательно следить. Не зря же у входа сидел Тать с бойцами, а в самом поместье — живые куклы в драгоценностях. Может, это только способствовало укреплению легенды, а не её разоблачению.

Тихий скрип двери резанул уши не хуже ломающихся костей икша. Ноги вдруг стали непослушными и мягкими, как застывший студень. Я даже пошатнулась, шагая через порог, но быстро заставила себя успокоиться и усилием воли придала походке твёрдости. Сапоги сразу же утонули в мягком ворсе ковра, и я сощурилась, прикрывая глаза.