— О, лин де шер, лазурь моего сердца, муза моих грёз, свет души, как я счастлив лицезреть вас снова! — тёмный силуэт приблизился и плюхнулся рядом со мной. — Целая вечность прошла с тех пор, как вонючий дилижанс унёс нас из Фарелби.

Новоиспечённый Маэстро Галиофский поцеловал мою руку, оставив влажный след, но в этот раз я не стала вытирать его из вежливости.

— В том дилижансе ты был Виртуозом Мелироанским, — напомнила я.

— Увы, не все из моих муз незамужние, — он виновато улыбнулся и протянул мне какой-то фрукт: — Тарокко из самого Батора. Вёз специально для Юны Горст, дочери рыбака.

— Спасибо, — я приняла подарок. — Если честно, удивлена, что ты запомнил. Кстати, моё имя не изменилось за это время.

— Имя не изменилось, — согласился бард, указывая на мой знак соединения, — но кое-какие перемены заметны приметливому взгляду сказителя великих историй.

Мой паук был заметен даже самому невнимательному ротозею, так что по поводу приметливости он преувеличил. Впрочем, Маэстро всегда преувеличивал. Но в одном бард был прав: казалось, прошла целая вечность. На Джера я старалась больше не смотреть. И говорить о нём тоже не хотелось.

— А как тебя зовут на самом деле? — спросила я.

— Не всё ли равно? — он пожал плечами. — Когда-нибудь я прославлю своё имя.

— Выбери что-то, не связанное с Иверийцами, — посоветовала я, вонзая ноготь в твёрдую кожицу фрукта.

— В Квертинде это невозможно! — возразил мой собеседник.

Тарокко чистился плохо, но зато превосходно пах свежестью и кислинкой. Внутри оказалась бордовая мякоть, похожая на кровь. Я отделила упругую дольку и засунула в рот.

— Можно пригласить вас на танец? — задорный голосок девушки с тиалем Нарцины позвал откуда-то из темноты.

За спиной хихикала группа её подруг, то ли поддерживая, то ли высмеивая отважную служительницу искусства.

— Что за свет я вижу! — с готовностью вскочил бард. — Лин де шер, вы сияете ярче луны и звезд, что указывают дорогу заблудшему путнику!

— Я немного припудрила лицо, — смутившись, оправдалась девушка.

Я попыталась разглядеть смелую студентку, но из-за темноты это было затруднительно. Даже цвет её платья разобрать было невозможно, угадывался только едва заметный силуэт и слабый огонёк тиаля.

— Любил ли я хоть раз до этих пор? — театрально взмолился бард. — О нет, то были ложные богини. Я истинной красы не знал доныне! Как ваше имя, Венера?

— Не Венера, — поправила девушка. — Мелинда Эссинс.

— Тарокко из самого Батора, — бард вручил новый фрукт девушке. — Вёз специально для Мелинды Эссинс.